Я напряженно размышлял над последними словами чеха. Да, я знал, что произошло потом. В апреле этого года аисты с востока не вернулись в Европу. Бём запаниковал и снарядил на поиски двух своих подручных. Те проследовали по маршруту перелета, но ничего не обнаружили. Они только убили Иддо — единственного, кто мог дать им какую-либо информацию. Позже Максу Бёму пришла мысль отправить меня в такое же путешествие, послав по моему следу двух болгар и поручив им убрать меня, если я стану проявлять «излишнее любопытство». Таким образом, он вынес мне приговор, все же надеясь на то, что я раздобуду хоть какие-то сведения об аистах. Между тем главный вопрос так и остался неразрешенным: почему именно я? Может, Кифер смог бы на него ответить. Словно прочитав мои мысли, чех сам спросил меня:

— А ты-то, малыш, с какой стати отправился вслед за птицами?

— Я действовал по приказу Бёма.

— По приказу…

Кифер залился мрачным, хлюпающим смехом: из его рта вылетали еле слышные жуткие звуки, и на рубашку струйками стекала черноватая слюна. Он повторял:

— По приказу Бёма… по приказу Бёма…

Я повысил голос, чтобы заглушить его бульканье:

— Не знаю, почему он выбрал меня, ведь я ничего не смыслю в орнитологии и, главное, не имею отношения к вашей системе. Но получается, что Бём натравил меня именно на вас, как собаку, в непонятной мне смертельной игре.

Кифер вздохнул:

— Теперь это уже не важно. В любом случае с нами все было кончено.

— Кончено?

— Бём-то умер, сынок. А без него все развалилось. Только ему были известны все гнезда, все номера. Он унес с собой в могилу эту схему. И нас вместе с ней. Потому что мы стали не нужны, а знаем слишком много.

— Кто это — мы?

— Я, ван Доттен и болгары.

— Ты из-за этого спрятался в Байанге?

— Ну да. И, как выяснилось, вовремя. Но только я сюда приехал, как меня скрутила болезнь. Ирония судьбы, парень. СПИД в шестьдесят лет — это ж можно со смеху помереть!

— А что с ван Доттеном?

— Я не знаю, где он. Чтоб он сдох.

— Кто тебе угрожает, Кифер?

— Система, лекарь — не знаю кто. Мы часть чего-то очень большого, чего-то интернационального, сечешь? Я уже десять лет торчу в своей дыре. Но мне нечего тебе сказать про эту организацию. Я поддерживал связь только с Бёмом.

— Тебе что-нибудь говорит название «Единый мир»?

— Что-то припоминаю. У них здесь миссия, около лесопилки ЦААК. Там живет монашка, которая лечит пигмеев. Я такими вещами не интересуюсь.

Операции без наркоза, похищение сердец — все это было за пределами мира Кифера. Тем не менее, я продолжал настойчиво его расспрашивать:

— У Сиккова был паспорт ООН. Возможно ли, чтобы он без твоего ведома работал на «Единый мир»?

— Вполне возможно.

— Ты в курсе, что в мае этого года в Болгарии был убит цыган из Сливена, Раико Николич?

— Нет.

— А что десять дней назад убили Гомун, девочку-пигмейку из Зоко, селения рядом с прииском ЦАГПО?

Кифер приподнялся:

— Рядом с прииском?

— Не изображай невинность, Кифер. Ты отлично знаешь, что твой лекарь вернулся в ЦАР. Он даже пользовался твоим вертолетом.

Кифер упал на подушки. Он пробормотал:

— Ты действительно много чего знаешь, парень. Десять дней назад Бонафе передал мне послание. Док вернулся в Банги. Он, наверное, искал алмазы.

— Алмазы?

— Урожай этого года — нужно же вывезти камни любым способом. — Кифер хихикнул. — Только док меня не нашел.

Я решил его попугать:

— Он тебя не нашел, потому что не искал.

Чех снова поднялся.

— Что это ты мелешь, парень?

— Он не за алмазами приехал, Кифер. Для него деньги — это только средство. Второстепенная вещь.

— А зачем тогда он поперся в эту негритянскую дыру?

— Он приехал за Гомун, чтобы забрать сердце пигмейки.

Больной выдохнул:

— Черт! Я тебе не верю!

— Кифер, я видел тело девочки.

Чех, видимо, задумался.

— Он приехал не из-за меня. Вот дерьмо… Значит, я могу умереть спокойно.

— Ты еще не умер, Кифер. Ты больше с тех пор не видел этого доктора?

— Ни разу.

— Ты не знаешь его имени?

— Нет, говорю тебе.

— Он француз?

— Он говорит по-французски, это все, что мне известно.

— Без акцента?

— Без акцента.

— Как он выглядит?

— Высокий мужик Лицо худое, лоб с залысинами, волосы седые. Рожа у него словно каменная.

— И все?

— Отстань от меня, парень.

— Где скрывается этот доктор?

— Где-нибудь скрывается, в какой-нибудь стране мира.