Зачем этот маскарад? Все дело в шмелином жале. Не всякая птица решится полакомиться, попробовав шмелиного яда. Безобидная муха, звеня прозрачными крыльями, и не подозревает, что есть на свете шмели и птицы, с первыми она вовсе не встречается, а с птицей если и встретится, то лишь в последний свой час. Но долгая история ее предков шла так, что окраска шмеля, окраска мухи и глаз птицы все же действовали друг на друга, никак не соприкасаясь.

Случись что с расцветкой роскошного шмелиного наряда - птицы истребят мух. Смени мухи свою одежду сами - судьба их будет решена. Исчезни птицы через много поколений, наверное, не узнать мухи-журчалки: зачем ей теплая шуба в летний зной, в душный июльский вечер?

Конечно, это совсем простой пример. Не может ли статься, что осы подражают сознательно, целенаправленно? Не исключено, что на планете два рода ос. Один из них - мимикрический, тогда другой предстоит найти. Те, другие, быть может, настоящие осы в обычном земном смысле.

Дома они внимательно изучали маленькие события на песчаном холме кадр за кадром. Удивляла резкая перемена, как-то вдруг к концу дня осы поумнели, что ли. Так разительно отличались они от ос утренних, старательно запоминавших самые простые ориентиры, считавших камешки в группах линий и геометрических фигурах, приводимых в смятение всякий раз при смене "осиных маяков".

Впрочем, Кавардин считал, что произошла какая-то ошибка, быть может, опыты поставлены некорректно, а, вернее всего, сама методика порочна и дает осам ключ к отгадке, случайной, разумеется. Сварогин высказался за гипотезу "интеллект", хотя и очень осторожно, быть может, возымели действие слова Кавардина и его твердая позиция: интеллект невозможен!

Выслушав Сварогина, Гарин спросил, почему же утром осы вели себя иначе, почему первые кадры дают совсем иную картину и ни одного намека на осмысленность поведения.

– Нужно проверить еще раз, - твердо сказал Сварогин.

– А мне кажется, что осы поумнели навсегда, безвозвратно, если так можно сказать. Как вы думаете, Валентин?
– Гарин пытливо взглянул на Колосова, словно действительно хотел решить занимавший его и всех вопрос большинством голосов.

– Согласен с вами, - просто сказал Колосов, - хотя ничего не понимаю. Так мне кажется, вот и все,

– Подумайте, - сказал Гарин и стал рассматривать один из камешков, захваченных им с холма.

– Да, да...
– заговорил вдруг Колосов.
– Они ведь могли... заметить, да?

– Допустим,-сказал Гарин, - допустим, что они заметили... Дальше.

– Они поняли, что над ними экспериментируют, - продолжал Колосов.

– Так, - кивнул Гарин.
– Значит?..

– ...Значит, перешли на естественные ориентиры, правильно?

– Конечно, - сказал Гарин.
– Или научились читать.

– Позвольте, Геннадий Александрович, - встрепенулся Сварогин, - одно другого не исключает, скорее, дополняет. Осы могли и заметить, что идет опыт, и научиться читать по складам. И то, и другое сразу.

Появление неизвестного

– Наверху, в нашей лаборатории, оставалась коробка с осами, подарок физиков, - сказал поздно вечером Гарин как бы про себя, ни к кому не обращаясь.

– Ну так что?
– спросил Кавардин.

– Пластмассовая коробка, прозрачная, с дырочками для дыхания, они очень заботливо все сделали и в день нашего приезда подарили, - продолжал Гарин уже громче, пристально всматриваясь в их лица.
– Все видели?

– Видели, - откликнулся Колосов, - и не только видели. Мы же работали с ними. Записывали спектры. О чем вы, Геннадий Александрович?

– Да вот о чем: где она?

– Там же, в лаборатории.

– На полке?

– На полке.

– Увы...

– Это недоразумение, - сказал Кавардин, - я поднимусь посмотрю. Пойдем вместе, Валя!

Они вышли: Мягко закрылась дверь. Шаги на лестнице. Потом тишина. Едва слышно хлопнула дверца шкафа. Еще раз. Голосов слышно не было; но Гарин легко представил себе, о чем они там говорят. О коробке, которая вот-вот, должна найтись. И не находилась... Сварогин спросил:

– Вы думаете, она пропала?

– Не знаю, - сказал Гарин, - не знаю, что и думать.

– Мы не могли ее потерять, - сказал с порога Кавардин.
– Отыщется.

– Не уверен, совсем не уверен в этом, - словно размышляя вслух, пробормотал Гарин.

– Это так важно?

Гарин встретил настойчиво-вопросительный взгляд Кавардина.

– Важнее, чем можно представить.

– Не понимаю вас.

– Я тоже, - сказал Колосов.

Гарин повернул ручку приемника. На экране возникло лицо дежурного по орбитальной станции. Он приветливо обратился к Гарину: