Один из оптионов возбужденно замахал руками, указывая в небо. Центурион проследил за его взглядом. Разумеется! Этого следовало ожидать. Жуткие стрекозы возвращались.

– Лучников и пращников за щиты! Всем укрыться возле изгородей! И не высовываться!

Центурион юркнул под прикрытие забора, на ходу пытаясь прикинуть возможные варианты сражения. Увы, мудрого Фаста рядом уже не было. Теперь все решения приходилось принимать в одиночку. Впрочем, события сами диктовали необходимую стратегию.

– Солоний!
– центурион бросился в дом. Один из воинов кивнул наверх. Там. Взбежав по крутой лестнице на второй этаж, военачальник увидел оптиона. Клодий был тут же. Стоя возле окна, он что-то горячо доказывал, оживленно жестикулируя руками.

– Никаких черепах и шеренг! Я возьму своих людей и зайду к ним с тыла. Они и пикнуть не успеют. Взгляни, если двигаться вдоль тех кустов, а потом через сад...

Центурион незаметно зашел ему за спину, глазами оценивая предлагаемый маршрут.

– Так и сделаем, - сказал он, перебивая Клодия. Оба оптиона вздрогнули.

– Бери лучших фехтовальщиков и атакуй этих бестий. А ты, Солоний, займись стрелками. Отыщи всех, кто владеет луком или пращей. Сейчас они на вес золота. Самых метких на крышу, остальных на дорогу. И к каждому приставить по паре воинов со щитами.

Оба оптиона враз мотнули головами. Он не говорил им ничего нового. К тем же решениям они пришли бы вполне самостоятельно, но когда собственное проговаривается начальником, это уже совсем иное. В данном случае совпадение дает наибольший эффект. Самоуважение подпитывает уважение и наоборот.

– Я поместил наблюдателей на крышу, - сообщил Солоний.
– О всех перемещениях неприятеля они тут же будут сообщать вниз.

– Хорошо. Но не обольщайся, этот дом мы оборонять не будем. Их слишком много, и осады нам не выдержать.

– Значит, будем прорываться?
– у Клодия зажглись глаза. Смуглый нахмуренный воин враз преобразился, превратившись в малолетнего задиру.

– Вполне возможно, что мы двинемся прямо за тобой. Так что поторопись.

Молодой оптион бегом устремился к дверям. Солоний проводил его завидующими глазами.

– Что делать нам?
– поинтересовался он.

– То, что я сказал. А потом будем ждать. Смотреть и ждать. Когда начнет Клодий, начнем и мы, - центурион по-прежнему не допускал и мысли о возможном поражении. Победа была единственным его желанием. Иного он не понимал.

Уже через минуту, распоряжения его торопливо исполнялись, а сам он стремительным шагом обходил дворовые постройки, прикидывая шансы теперешней их позиции на отражение возможного штурма. Увы, двор не был крепостью, а дом не походил на цитадель, но ничего лучшего им не предлагалось.

Чуть погодя, центурион вновь сидел возле изгороди, глазами припадая к широкой щели.

Кое-что снова изменилось. И прежде всего - поведение атакующих. Во всяком случае приближались они уже не столь резво. В решимости бегущих стала проглядывать явная настороженность. Они чаще крутили головами, озираясь. В то время, как одни из них вжимались телами в землю, другие совершали короткие перебежки. Со стороны пашни тоже приближалась густая толпа, но эти наступали иначе. Центурион способен был ценить умелого врага, а в скоординированном передвижении компактных отрядов чувствовалось зловещее мастерство. В этом, кстати, тоже заключалось пресловутое отличие воина от раба... Центурион некстати припомнил беседу с Фастом - беседу, так и не завершенную.

Короткого этого воспоминания хватило, чтобы привести его в состояние свирепого раздражения. Но на этот раз военачальник злился уже на самого себя. Нет ничего хуже, чем сомнения накануне боя...

Шмелем прогудевшая над головой стрела прочертила пологую траекторию, ткнувшись в дорогу перед приближающимся противником, задрожала оперением. Наступающие послушно залегли. О смерти они знали не понаслышке и к старухе с косой питали пугливое почтение. Лучники, впрочем, тоже перестали суетиться, предпочитая высматривать и выжидать. Выжидал сейчас и он. Все необходимые распоряжения были отданы, и вот-вот в тыл атакующим должен был ударить отряд Клодия. А когда в ход пойдут мечи и кинжалы, многое сразу переменится.

С неба вновь загремел каркающий голос. Центурион зло вскинул голову. Пращники на крышах чуть приподнялись, встав наизготовку. Но на этот раз летающие чудовища изменили тактику. Одна из стрекоз садилась где-то у леса, где копошилось множество фигурок, две оставшиеся стремительно пикировали на дворик. Не дожидаясь команды, пращники завращали кожаными ремнями. А в следующую секунду центурион зарычал от восторга. Камни угодили в полупрозрачный лоб ведущему насекомому, и, дав заметный крен, оно круто начало разворачиваться, чуть было не столкнувшись с соседом. Еще пара камней ударила вдогонку, заставив лопнуть одну из глазниц врага. Чудовище спешно набирало высоту. Радоваться, однако, было рано. Вторая стрекоза успела зависнуть прямо над домом.