– Ну-ка, милая... кладите сюда веревку и железный брус... будет удобнее нести... туда...

– Великий Боже!
– воскликнула Горбунья, повинуясь Дагоберу.
– Неужели вы уйдете, не дождавшись Агриколя... а вдруг ему удалось...

– Успокойтесь, милая... я подожду сына... я должен идти не раньше десяти часов... время есть.

– Увы!.. значит, вы потеряли всякую надежду?..

– Нисколько... надежды у меня большие... только на себя одного...

Затем он закрутил мешок веревкой и положил его рядом с пистолетами.

– Но вы все-таки дождетесь Агриколя, господин Дагобер?

– Да... если он придет к десяти часам...

– Так вы окончательно решились...

– Окончательно... Однако, если бы я верил в недобрые _предзнаменования_...

– Иногда приметы не обманывают!
– сказала Горбунья, не зная, чем бы удержать солдата.

– Да, - продолжал Дагобер, - кумушки это утверждают... однако, хотя я и не кумушка, а и у меня давеча сердце сжалось... Конечно, я принял, вероятно, гнев за предчувствие... когда увидал...

– А что вы увидали?

– Я могу вам это рассказать, милая девушка... Это поможет нам скоротать время... уж очень медленно оно тянется... Что?.. никак пробило половину?..

– Да, теперь половина девятого.

– Еще полтора часа, - глухим голосом произнес старик; затем он прибавил: - Так вот что я видел... Проходя по какой-то улице, не знаю какой уж, я заметил громадную красную афишу, на которой была нарисована черная пантера, пожирающая белую лошадь... У меня просто кровь в жилах свернулась, когда я это увидал. Надо вам сказать, что у меня была белая лошадь, которую загрызла черная пантера... Эта лошадь была товарищем Угрюма... Звали ее Весельчак...

При этом знакомом имени Угрюм, лежавший у ног Горбуньи, внезапно поднял голову и взглянул на Дагобера.

– Видите... у животных есть память: он до сих пор помнит... Так ты помнишь Весельчака?

И старик тяжко вздохнул при этом воспоминании. Угрюм ласково замахал хвостом и легонько залаял, как бы желая подтвердить, что не забыл старого доброго товарища.

– Действительно, - заметила Горбунья, - грустно вспоминать прошлое при виде подобного зрелища...

– Это еще что... слушайте, что было дальше. Подошел я к афише и читаю: "Прибывший из Германии укротитель Морок показывает укрощенных им зверей и в том числе льва, тигра и черную пантеру _Смерть_".

– Какое страшное имя!

– А еще страшнее, что эта-то самая Смерть и загрызла моего Весельчака четыре месяца тому назад около Лейпцига.

– Боже мой! это действительно ужасно, господин Дагобер.

– Это еще не все...
– мрачнел и мрачнел солдат, продолжая свой рассказ.
– Благодаря именно этому Мороку нас с девочками засадили в тюрьму в Лейпциге!

– И этот злодей здесь, в Париже! Он, верно, испытывает к вам недобрые чувства!
– сказала Горбунья.
– Вы правы, месье Дагобер... надо быть осторожным... это очень дурное предзнаменование!

– Дурное для этого мерзавца... если я его повстречаю... да!..
– сказал Дагобер глухим голосом.
– Нам надо с ним свести старые счеты...

– Господин Дагобер!
– воскликнула Горбунья, прислушиваясь.
– Кто-то бежит по лестнице... это Агриколь!.. Я уверена, что он спешит с хорошими вестями...

– Отлично... Агриколь - кузнец, значит, он и добудет мне крюк... проговорил солдат, не отвечая Горбунье.

Через несколько минут в комнату вошел Агриколь, но с первого же взгляда на его унылое лицо Горбунья поняла, что надежды ее не сбылись...

– Ну?
– спросил Дагобер таким тоном, который ясно показывал, как мало солдат надеялся на успех.
– Что нового?

– Ах, батюшка! Просто хоть головой об стену! С ума сойти можно!
– с гневом воскликнул кузнец.

Дагобер повернулся к Горбунье и сказал:

– Видите, бедняжка... я был в этом уверен!

– Но вы, батюшка? Видели графа де Монброн?

– Граф три дня тому назад уехал в Лотарингию... вот мои хорошие вести!
– с горькой иронией сказал солдат.
– Теперь рассказывай свои... Я должен хорошенько убедиться в том, что ваше прославленное правосудие, обязанное защищать честных людей, иногда оставляет их на милость мерзавцев... Да... я должен в этом убедиться... а потом мне нужен крюк... и я надеюсь, что ты мне поможешь.

– Что ты хочешь сказать, батюшка?

– Рассказывай сперва, что ты сделал... у нас время есть... еще только половина девятого... Ну, куда же ты пошел, когда мы расстались?

– К комиссару, которому вы уже сделали заявление.

– Что же он тебе сказал?

– Выслушав меня очень любезно, он заявил, что девушки находятся в очень почтенном месте... в монастыре... значит, нет никакой нужды торопиться их брать оттуда... что, кроме этого, комиссар не имеет никакого права врываться в святое убежище, основываясь только на ваших словах, а что завтра он донесет кому следует, и дальше потом все пойдет по порядку.