Зуи пришел сюда прямо из ванной, почти не задерживаясь, и довольно долго стоял в ногах дивана с зажженной сигарой во рту - сначала он заправлял в брюки только что надетую белую рубашку, потом застегивал манжеты, а потом просто стоял и смотрел. Он курил и хмурился, как будто чересчур "броские" световые эффекты придумал театральный режиссер, чей вкус вызывал у него некоторые сомнения. Несмотря на редкостную утонченность его черт лица, несмотря на его возраст и сложение - одетый, он мог бы сойти за юного, очень легкого танцовщика - нельзя было утверждать, что сигара ему вовсе не к лицу. Во-первых, его никак нельзя было назвать курносым. А во-вторых, для Зуи курение сигар никак не сопровождалось свойственной молодым людям аффектацией. Он начал их курить с шестнадцати лет, а с восемнадцати курил регулярно, по дюжине в день, и большей частью дорогие "панателас".

Очень длинный прямоугольный кофейный столик из вермонтского мрамора был придвинут вплотную к дивану.

Зуи быстро шагнул к нему. Он отодвинул пепельницу, серебряный портсигар и каталог "Харперс базар", потом уселся прямо на узенькую полоску холодного мрамора лицом к Фрэнни, почти склонившись над ней. Он посмотрел на стиснутый кулак на голубом пледе, потом вынул сигару изо рта и совсем тихонько взял Фрэнни за плечо.

– Фрэнни,- сказал он.- Фрэнсис. Пойдем, брат. Нечего валяться в такой чудесный день. Пошли-ка отсюда, брат,

Фрэнни вздрогнула, буквально подскочила, как будто диван в эту минуту подбросило на глубоком ухабе. Она подняла руку и сказала:

– Фу-у.- Она зажмурилась от утреннего света.- Откуда столько солнца?
– Она еще не совсем осознала присутствие Зуи.-* Откуда столько солнца?
– повторила она.

– А я, брат, всегда ношу солнце с собой,- сказал он, пристально глядя на нее.

Фрэнни посмотрела на него, все еще щурясь.

– Зачем ты меня разбудил?
– спросила она. Она еще не настолько стряхнула с себя сон, чтобы капризничать, но было видно, что она чует в воздухе какую-то несправедливость.

– Видишь ли… Дело в том, что нам с братом Ансельмо предлагают новый приход. Притом на Лабрадоре. Мы хотели бы испросить твоего благословения, прежде чем…

– Фу-у!
– снова сказала Фрэнни и положила руку себе на макушку. Ее коротко, по последней моде, остриженные волосы на удивление мало растрепались во сне. Она их расчесывала на прямой пробор - что вполне устраивало зрителей.- Ой, мне приснился такой жуткий сон,- сказала она. Она немного приподнялась и одной рукой прихватила ворот халата. Халат был сшит на заказ из плотного шелка, бежевый, с прелестным рисунком из крохотных чайных розочек.

– Рассказывай,- сказал Зуи, затягиваясь сигарой.- А я его тебе растолкую.

Она передернула плечами.

– Сон был просто ужасный. Такой п_а_у_ч_и_й. Никогда в жизни мне не снился такой паучий кошмар.

– Ах, пауки? Чрезвычайно любопытно. Весьма сим птоматично. У меня в Цюрихе была одна интересная больная, несколько лет назад - молодая особа, кстати, очень похожая на вас…

– Помолчи минутку, а то я все позабуду,- сказала Фрэнни. Она жадно всматривалась куда-то в даль, как все, кто пытается вспомнить кошмарный сон. Под глазами у нее были круги, и другие, менее заметные признаки говорили о том, что молодую девушку грызет тревога, но ни от кого не могло бы укрыться, что перед ним - самая настоящая красавица. У нее была прелестная кожа и тонкие, неповторимые черты лица. Глаза у нее были примерно такого же потрясающе синего цвета, как у Зуи, только шире расставлены - как и положено, разумеется, глазам девушки - и, чтобы понять их выражение, в них не надо было вглядываться часами, как в глаза Зуи. Года четыре назад, на выпускном вечере, ее брат Бадди мрачно предрек самому себе, пока она улыбалась ему со сцены, что она, вполне возможно, в один прекрасный день возьмет да и выйдет за чахоточного. Значит, и это тоже было в ее глазах.

– Господи, все вспомнила!
– сказала она.- Просто ужас! Я сидела в каком-то плавательном бассейне, и там собралась целая толпа, и они заставляли меня нырять за банкой кофе "Медалья д'Оро", которая лежала на дне. Стоило мне только вынырнуть, как они заставляли меня нырять обратно. Я плакала и всем им повторяла: "Вы ведь тоже все в купальных костюмах. Поныряйте и вы хоть немножко!" - но они только хохотали и перебрасывались такими ехидными словечками, а я опять ныряла.- Она снова передернула плечами.- Две девчонки из моей комнаты тоже там были. Стефани Логан и другая - я ее почти не з_н_а_ю, только мне ее всегда ужасно ж_а_л_к_о, потому что у нее такое жуткое имя. Шармон Шерман. Они вдвоем держали громадное весло и все время старались с_т_у_к_н_у_т_ь меня, как только я вынырну.- Фрэнни на минуту закрыла руками глаза.- Фу!
– Она потрясла головой. Немного подумала.- Единственный, кто был в этом сне н_а с_в_о_е_м м_е_с_т_е, это профессор Таппер. Он был единственный человек, который меня и вправду терпеть не может, я точно знаю.

– Ах, терпеть не может? Очень интересно.- Зуи не выпускал сигару изо рта. Он вынул ее и медленно покатал между пальцами, точь-в-точь как толкователь снов, кото рый не все еще услышал и ждет новых фактов. Вид у него был очень довольный.- А почему он терпеть тебя не мо жет? Нужна полная откровенность, вы понимаете, иначе я связан по рукам…

– Он меня не выносит, потом) что я числюсь в его дурацком семинаре по религии, и я никогда не могла улыбнуться ему в ответ, как бы он ни расточал свое оксфордское обаяние. Он тут у нас на время, из Оксфорда, по лендлизу, что ли, и он такой жуткий старый самодовольный притворяшка, а волосы у него торчат дикой белой копной. По-моему, он перед лекцией бежит в туалет и взбивает их там - нет, честное слово. А на предмет ему наплевать. Он только сам себе интересен. Все, кроме этого, ему безразлично. Ну ладно, это бы еще ничего - то есть ничего у_д_и_в_и_т_е_л_ь_н_о_г_о,- если бы он не донимал нас идиотскими намеками на то, что он - Полноценный Человек и что нам, щенкам, повезло, что он сюда приехал.- Фрэнни поморщилась.- Единственное, на что у него хватает истинного вдохновения - если не считать хвастовства,- это на то, чтобы поправлять тебя, если ты спутаешь санскрит с пали. Он з_н_а_е_т, что я его видеть не могу! Посмотрел бы ты, какие рожи я корчу у него за спиной.

– А что он делал возле бассейна?

– В том-то и дело! Ничего! То есть ничего! Он просто стоял, улыбался и н_а_б_л_ю_д_а_л. Он был самый противный из всех.

Зуи, глядя на нее сквозь клубы сигарного дыма, сказал совершенно спокойно:

– У тебя жуткий вид, знаешь? Фрэнни широко раскрыла глаза.

– Ты мог бы все утро просидеть здесь и не говорить об этом,- сказала она. И прибавила, подчеркивая каждое слово: - Только не принимайся за меня с утра пораньше, пожалуйста, Зуи. Я серьезно прошу, понимаешь?