Чап до сих пор еще не совершал паломничества на Восток, не присягал на верность Сому или иному загадочному владыке. Он подозревал, что вскоре ему придется туда отправиться. Каждый должен служить какому-нибудь хозяину, по крайней мере так, казалось, устроен мир. Чармиана уже начала подстрекать его к тому, чтобы его колдуны организовали такое путешествие. Чармиана… почему он решил жениться на ней? У него было достаточно женщин — правда, ни одной такой прекрасной. А величайший воин должен обладать прекраснейшей принцессой, это была одна из вещей, за которые сражались мужчины. Так был устроен мир.

Охранник остановился перед очередной темной и зловонной камерой и осторожно напомнил Чапу, что еще ни один гладиатор не отобран:

— Нам бы лучше отобрать тех, кого ваше высочество соблаговолит приберечь для игр, сегодня. Думаю, что десятники рабочих бригад довольно скоро спустятся сюда, чтобы поднять наверх всех, кто может ходить. — Затем охранник внезапно замолчал, только теперь перехватив хмурый взгляд Распорядителя Игр. Должно быть, новым рабочим бригадам предстояло отправиться за проход в горах, на земляные работы, а это не следовало обсуждать в присутствии постороннего.

У Чапа было вполне ясное представление о ходе поисков Слона, но, конечно, он хотел узнать еще больше. Он знал, что, если бы он поехал вместе с Экуменом, его бы не взяли туда, где было что-либо достойное внимания. Но он надеялся своевременно узнать, что же там нашли. Чармиана, которая безусловно преследовала свои цели, страстно желала стать королевой при верховном правителе. До чародеев Чапа доходили слухи, что один из сатрапов, обосновавшихся здесь, на побережье, мог вскоре занять главенствующее положение…

— Те, что здесь, — чуть посвежее остальных, — с надеждой сказал надзиратель, заглядывая в камеру.

Чап фыркнул.

— Хотя и не приятнее. — Камера была заполнена довольно плотно: там находилось около дюжины мужчин, которые на первый взгляд не представляли ничего особенного; но при мимолетном взгляде никогда нельзя быть уверенным. Чапа всегда занимали бои и бойцы, даже потенциальные. Распорядитель Игр принялся подзадоривать этих несчастных: смельчаки, кто хочет выйти вперед и попытать счастья ради славы и будущего, поднимите руку. Если бы Чап был в камере, он ни на секунду не поверил бы ни единому его слову. Так же, как и те, что действительно находились внутри. Впрочем, если здесь были настоящие мужчины, они должны были ухватиться за самый ничтожный шанс избавиться от своей печальной участи.

Поддавшись мгновенному порыву, Чап вмешался.

— Открой дверь, — приказал он. Он перехватил удивленный взгляд надзирателя, чью речь он прервал, но голос сатрапа прозвучал так и он так себя держал, что ему не пришлось повторять приказ дважды.

Пока надзиратель отодвигал решетку, Чап вытащил свой меч и положил его на грязный пол. Это не был его испытанный боевой меч, конечно, он не унизил бы его подобным образом. Это был роскошный клинок, который он носил в торжественные дни, подобные сегодняшнему, — тем не менее, вполне пригодный для дела.

Все уставились на него.

— Теперь дайте мне заняться этим, — произнес он, вытащил дубинку из-за пояса удивленного надзирателя, взвесил ее в руке и несколько раз взмахнул ею в воздухе. Затем опустил ее вниз.

Он обратился к хмурым недоверчивым лицам, глядящим из камеры.

— Эй, вы, там — вы мужчины? Или кто вы? Если среди вас есть настоящий мужчина, пусть он выйдет и возьмет это. — И сатрап ногой пододвинул обнаженный меч поближе к узникам. — Мы находимся в конце коридора, так что вы можете стать спиной к стене и сразиться со мной — эти двое не станут нам мешать, я не сомневаюсь в этом. Согласны?

Вопрос остался без ответа.

— Давайте-давайте, или вы боитесь испачкать мою роскошную одежду? Так вот что я вам скажу — сегодня утром я изнасиловал десяток ваших сестер еще до завтрака. Гляньте, меч настоящий. Или вы думаете, что я унижусь до того, чтобы шутить с такими, как вы, — ладно, я вижу, здесь есть молодой петушок, в котором сохранилось еще немного жизни. Раз уж мы не можем увидеть взрослого мужчину.

Рольф медленно вышел из камеры. Как только он оказался снаружи, надзиратель прыгнул вперед и с грохотом захлопнул дверь.

То ли под влиянием духа Арднеха, которым обладал теперь Рольф, то ли под влиянием ненависти, но в нем не осталось места страху. Не сводя глаз с Чапа, он наклонился и снова выпрямился, теперь крепко сжимая в правой руке рукоятку меча. Оружие казалось удивительно грозным, более длинным и тяжелым, чем любой другой меч, который Рольфу доводилось держать.

Надзиратель и Распорядитель Игр отступили назад; с неприкрытым возмущением они уставились из-за спины сатрапа на это странное существо — вооруженного узника. В другое время Рольф расхохотался бы, видя выражение их лиц. Распорядитель Игр приподнял руку, не отваживаясь потянуть Чапа за рукав; а надзиратель продолжал бормотать что-то о том, что следует позвать несколько человек с пиками.