Фантастическая емкость жестикуляции!

...Забыл получить деньги в банке. А все друзья разъехались - сегодня суббота. Ночевать негде. (Надо бы наших туристов отправлять за рубеж не так заботливо, как это делает сейчас "Интурист". Двести долларов в зубы - и езжай себе. Тогда бы наши туристы узнали, почем фунт лиха: что значит заболеть, съездить в другой город, пообедать в ресторане типа "Москва" или "Метрополь", сходить в театр, снять номер в приличной гостинице.)

Позвонил в посольство, сказал, что нашел маленький "традиционный отель", где комната стоит три доллара, а не десять, как всюду. Оставил на всякий случай номер телефона портье. (Вообще-то я забронировал себе комнату по телефону, как говорится, "за глаза", - слава японским справочникам!)

Когда я приехал в "традиционный отель", портье протянул мне бумажку: номер с обслуживанием стоит тридцать долларов в сутки! Я похолодел. В кармане у меня оставалось всего девять долларов, рассчитанных до цента: три - за номер, три позавтракать и поужинать (обед - излишество, если можно устроить поздний завтрак), доллар - метро, два доллара - музеи и кинотеатры в воскресный день.

– Но мне сказали, что номер стоит три доллара!

Портье достал японо-американский разговорник, долго листал его, наконец ткнул пальцем в какую-то фразу и протянул мне книжечку.

– "Никто так не обслужит мужчину, как женщина".

Портье томно закрыл глаза, изображая девицу, и поцеловал себя в ладонь, изображая страстного мужчину.

– А без "обслуживания" можно?

Портье долго переговаривался со старухой в кимоно и гета, потом вздохнул и сказал:

– Нежелательно, но можно. Пять долларов.

Я рассвирепел, - искать другой отель пришлось бы еще часа два, и на это бы ушел доллар, отложенный на музей и кино.

– Два!
– сказал я и для верности показал на, пальцах.

– Три, - сказал портье миролюбиво, - и ни центом меньше.

Комнатку он мне дал крохотную - четыре квадратных метра. Кровати нет, стола нет, в углу матрац, свернутый как солдатский ранец, - ночью он заменяет кровать. За тоненькой бамбуковой стенкой веселились американцы с японочками из "обслуживания".

Пошел бродить по городу. Просто так, без всякой цели. Увидел вывеску: "Русский бар "Кошка". Это в районе Синдзюку, в тупичке около железной дороги. Там крохотная улица, два метра шириной, - машина не проходит, только мотоцикл. Бары здесь стоят сколоченные из неструганых досок. Это район "нищих баров". Стойка и четыре высоких скрипучих стула. В баре сидели три молодых волосатых японца с кинжалами на широких ремнях.

Старуха в парике, увидев меня, схватила балалайку и запела: "Выпьем за Танюшу, Танюшу дорогую, а пока не выпьем, не нальем другую".

– Откуда?
– спросила она меня по-японски.
– Американец?

– Нет, - ответил я, - русский.

Старуха вдруг, без всякого перехода, заплакала:

– Господи, русский, вот счастье-то! Из каких? Австралийский русский или немецкий?

– Советский...

Старуха - опять-таки сразу же, без подготовки, - плакать перестала и решительно вытерла нос платочком.

– Не может быть, - сказала она, - не верю.

– Почему?

– Вам запрещено ходить по одному, а посещать бары - того более.

– Значит, я отступник...

– В России за отступничество головы рубят.

– У меня шея крепкая.

– На продажу ничего нет?

– Не понимаю...

– Золотишка, камней? Устрою, есть связи...

– Не надо...

Старуха плеснула в рюмки "смирновской" водки, - мне она налила двадцать граммов и десять, не больше, плеснула себе.

– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!
– пропела она.
– Пей, большевичок недорезанный... Эх, господи, и зачем вы сюда пришли, только сердце растревожили... Я пятьдесят лет никого оттуда не видала... Из Петрограда - в Читу. Потом - в Дайрен, оттуда - в Шанхай, а после великий кормчий сюда прогнал... Графиня, - крикнула она, открыв окошко, ведшее на кухню, - идите сюда, у нас в гостях красный...

"Графиня", женщина лет сорока пяти, густо накрашенная, в нелепой черной мини-юбке, вышла из кухни. Один из волосатых парней соскочил со стойки, подошел к ней, взял за руку, привлек к себе, что-то шепнул на ухо. Женщина отрицательно покачала головой, глядя на меня.

– Действительно вы из России?
– опросила она.

– Действительно... Из Союза...

Она прикоснулась к моей руке.

– Во плоти, - усмехнулась она.
– Бред какой-то. Японцы допили свое саке и шумно вышли из "Кошки", картинно поправляя свои кинжалы.