Лось подбежал к правому борту. Он сразу же заметил в байдаре между охотниками Жукова. Радостная улыбка озарила лицо Лося. Он во весь голос закричал:

– Андрюшка! Жив! О, цэ гарно! Залезай скорей сюда, я тебя обнимать буду!

– Сейчас, сейчас, Никита Сергеевич, - ответил ему Жуков и полез по штормтрапу.

Лось схватил Андрея и заключил его в объятия со всей мощью, как в тиски. Он долго держал его и, наконец отпустив, шагнул назад и, разведя руками, сказал:

– Мамо! Как будто я домой приехал, увидев тебя?

– Давно и я поджидаю тебя, Никита Сергеевич. Даже соскучился.

– А эти люди, что с тобой приехали, добрые парни?

– Друзья, Никита Сергеевич. Я здесь уже много друзей приобрел. Чудесный народ!

– Добре, добре! Ну, разведчик, пойдем знакомиться с ними.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Зима еще не наступила, но пролив уже забило тяжелыми льдами. Полярное лето промелькнуло, как будто вовсе его и не было.

Повалил снег, с севера подули ветры, ворвалась свирепая пурга. Жилища заносило огромными сугробами.

Среди яранг появился четырехугольный домик уполномоченного ревкома. В отличие от круглых яранг обтекаемой формы, этот домик больше заносило снегом, и сугробы вокруг него вырастали на глазах. Вскоре домик занесло совсем, и казалось, что дым, выходящий из трубы, валит прямо из-под снега.

– Ну и хорошо, что завалило снегом, - сказал Жуков.
– Отапливать по-настоящему нечем, а в снегу все-таки теплей.

Пароход "Совет" спешил в Колыму и не выгрузил всего, что нужно было для ревкома. Капитан обещал разгрузиться на обратном пути, но пароход так и не зашел. Узнать теперь что-нибудь о судьбе парохода было невозможно. Он или прошел мимо, или застрял во льдах.

Чукотский ревком разместился на пятнадцати квадратных метрах. В задней части домика находилось жилое помещение, где почти рядом, разъединенные лишь тумбочкой, стояли две кровати: Лося и Жукова. Эта жилая часть скрывалась за цветастой ситцевой занавеской.

Служебное помещение ревкома выглядело более эффектно. Здесь стояли два письменных стола, два венских стула и самодельная скамья.

Рядом с дверью, около стены, возвышался шкаф, закрытый на большой висячий замок и опечатанный сургучной печатью. Это был почтовый ящик. Над прорезью нарисовано письмо с образцом "адреса", написанным каллиграфическим почерком:

Петропавловск н/Камчатке,

губревком.

Уполномоченный Камчатского губревкома

по Чукотскому уезду

Гигантский почтовый ящик должен открываться только в навигацию, когда придет пароход. Этот порядок установил Лось, чтобы создать иллюзию нормально действующей связи.

В ревкоме было холодно. Уголь расходовался лишь на приготовление пищи. За столом, в оленьей куртке и широких меховых штанах, сидел Лось. Старый красноармейский шлем плотно обхватывал голову. Русая окладистая борода лопатой закрывала грудь.

Лось о чем-то напряженно думал, опустив голову; он будто погрузился в решение очень сложной и замысловатой задачи. Изредка он поднимал голову, и тогда из-под нависших густых бровей светились живые голубые глаза.

Жуков ходил по маленькой комнате и рассказывал о местных людях. Он тоже был одет очень тепло. Меховые торбаза были подвязаны к поясу, теплый лисий малахай с длинными ушами, спускавшимися до пояса, делал его высокую фигуру еще выше.

– То, что ты мне рассказываешь, очень интересно, - сказал Лось.
– С этими обычаями и нравами мне нужно разобраться в первую очередь, иначе здесь столько дров наломаешь, что сам будешь не рад. Трудно мне будет, Андрюша, не привык я семь раз отмеривать, но вижу, что сплеча тоже рубить нельзя. Вот какая загвоздка. Ты, Андрюша, я смотрю, хорошо понял душу этого народа. Поэтому, браток, ты того, в случае чего одергивай меня, не стесняйся. Вообще мы с тобой должны установить такие отношения что всякую субординацию побоку. Нам нужно стать друзьями, обязательно.

Лось был когда-то хорошим машинистом, но с тех пор, как отпала необходимость командовать бронепоездом, он больше не видел паровоза. Последний раз, проходя мимо владивостокского вокзала, Лось остановился около железнодорожной линии и долго слушал, как в разных местах на берегу Тихого океана перекликались гудки советских паровозов. А здесь, на берегах Ледовитого океана, слышен лишь вой пурги да скрежет полярных льдов.

– Андрей, а какие ты инструкции получил в губревкоме, выезжая сюда? Я ведь тогда не успел ознакомиться с ними.

– Самое главное, Никита Сергеевич, - это предварительное знакомство с краем, с народом. Так мне сказал и председатель губревкома Вольный: пока знакомься с народом, возьми на учет всех торговцев.

– Связь на собаках с Петропавловском, выходит, возможна?

Жуков усмехнулся.

– Конечно. Вот я приехал же сюда. Но практически она бесполезна. Я ехал четыре месяца.

Лось закусил бороду и сказал:

– Вот, черт возьми! Как же мы будем жить здесь? От парохода до парохода? Надо хлопотать о радиостанции... Ну, Андрюша, рассказывай дальше.