16.5.1942

С тех пор, как я писала в последний раз, произошли некоторые перемены в моем положении в кибуце. Во-первых, в отношении мобилизации: меня избрали в мобилизационную комиссию, но, что еще важнее - выставлена моя кандидатура для мобилизации в Пальмах (Еврейские подпольные боевые отряды, ставшие впоследствии основой Армии Обороны Израиля.). Понятно, что я сама себя предложила, и все были готовы принять это предложение с точки зрения полного моего соответствия. Единственные возражения были в связи с тем, что я еще недавно в кибуце, а кроме того, думали возложить на меня другие обязанности.

После долгой дискуссии меня избрали кладовщицей. Я вначале решительно возражала, но в конце концов, вынуждена была согласиться. В известной мере, меня даже убедили, что надо попробовать. Я сама еще не знаю подхожу ли для этой должности, но попытаюсь. Я приступила к работе вместе с еще одной девушкой и надеюсь, что вдвоем мы справимся.

Из факта моего избрания можно сделать два вывода:

1) в коллективе не хватает девушек;

2) коллектив ко мне относится хорошо. Точнее сказать - мне доверяют, и это, понятно, меня очень радует.

{202} Лишь одна фраза из книги X. Хазаза "Сломанные жернова" : "Вся тьма в совокупности не может погасить одной свечи, но одна свеча освещает всю тьму".

6.7.1942

Бывают дни, когда мне кажется, что близок конец, конец нашему делу, и вопрос лишь в том, каким образом мы кончим, как завершим нашу миссию. Немцы у ворот Александрии. Откуда же напрасные надежды, что мы спасемся?
– И все же я не могу поверить, что все, что нас окружает, осуждено на гибель. Не из-за глубокой внутренней связи, которая соединяет меня со страной, а потому, что я вижу здоровое и крепкое ядро в том сложном сплетении, из которого состоит наше общество. Полный крах невозможен. Может быть, то будет очистительный огонь, который избавит нас от ссор и раздоров.

Праздник жатвы

(Из литературного наследия.

Видимо, выступление в честь праздника

жатвы в лагере трудовой молодежи.).

Праздник жатвы! О чем сказать в праздник жатвы? Ведь все мы знаем золотые поля, просторные и насыщенные, вобравшие в себя солнце и чистое золото. Они ждут жнеца. Колосья стоят прямо, но они уже склонили свои полные макушки. Они ждут приговора. Они знают, что пробил час. Они уже вкусили объятья земли, {203} солнечное тепло, ласку ветерка, и уже созрели зерна, что обеспечат продолжение рода. Спокойно они ждут ножа жнеца.

И комбайн прибыл голодный, пасть его открыта, и он вбирает в свое черное чрево золотистые колосья, и то, что в течение года сотворили земля, солнце, дождь и тяжкий человеческий труд, машина мгновенно превращает в солому и в зерна пшеницы, наполняющие мешки.

У штурвала трактора и комбайна - крестьянин. Он ведет машину, и сердце его ликует.

Но все мы слышали о черных полях, вобравших в себя тьму и ужас. Под металлическими касками виднеются молодые лица, и на них выражение отчаяния и бунта. Нет, они не хотят умирать. Они еще очень мало впитали в себя солнца и материнской любви; они почти не знают женской ласки; дети еще не выросли, еще не созрели, они еще не готовы. Жнец, остановись !

Но пушка открывает свое черное жерло и глотает живьем. Она жнет и жнет, в красное поле насыщается муками и смертью.

А человек, стоящий у пушки, ничего не чувствует. Он - лишь одна из деталей механизма.

Друзья, о чем еще можно сказать сегодня, в праздник жатвы?..

2.8.1942

"Я здорова, только волосы мои немножко побелели", - пишет мама. А из-за чего она поседела - это проглядывает между строк. Как {204} долго так будет продолжаться? Искусственная улыбка на лице, а близкие люди так далеки! Иногда у меня появляется потребность исповедаться и сказать словами молитвы Судного дня:

Я грешила, грабила, лгала, отвергала - во всех грехах я повинна, и все по отношению к одному человеку.

Мне кажется, что до сих пор я по-настоящему и не тосковала. Но сейчас это не дает мне покоя, и я бесконечно трепещу - успею ли...

Уже вечер. Не видно, как писать.

Вообще-то я хотела записать также и о другом: о нашем филиале детского лагеря в Гебате и в Шейх-Абреке (17 дней). Для меня это было очень интересно, но сейчас я не в состоянии писать об этом.

Хочу проверить себя. Уже почти год, как я здесь. И до того, как я вступила в кибуц, я молилась Богу, чтобы и впредь оставаться гибкой, проверять незатуманенным взором свое положение и решать все заново. Но на самом деле все получается не так. Потому что основное положение неоспоримо и не нуждается в проверке: мое пребывание в кибуце. Это настолько само собой разумеется, что я об этом даже не задумываюсь. Я обязана кибуцу очень многим. Но я убеждена, что это лишь переходная форма, пока не настанет социалистический строй.

А пока что это единственная форма, которая дает возможность осуществлять в максимальном объеме цели сионизма и социализма.

{205}

1.10.1942

Я пропустила ряд важных дат. Три года в стране. Еврейский новый год. Хочу немного подумать о пути, проделанном за три года. О минувшем годе и о годе грядущем. Но все подытожить на бумаге трудно. Ко всему, что делается вокруг, мне кажется, я отношусь равнодушно - видимо, из-за незнания действительности. Но я научилась скрывать это под маской спокойствия. По отношению к самой себе - я не раз питалась иллюзиями, а внешний мир принимал это за самоуверенность.