Запись в вахтенном журнале: "Офицерский состав экспедиции позволяет себе выразить следующее единогласное мнение: экспедиция в данное время располагает топливом в лучшем случае на двое суток хода судна, если будет сожжено все что можно. Офицерский состав экспедиции считает достижение Земли Франца-Иосифа очень мало вероятным. Судно вернее всего будет затерто льдами. Лишь меньшая часть экспедиции снабжена подходящей теплой одеждой… Удачный исход зимовки является очень сомнительным, так как охотой может пропитаться 3 человека, но не 17… Тем паче должна отпасть всякая мысль о прямой цели экспедиции: достижении Северного полюса".

Это был ультиматум, почти бунт на корабле. Офицеры требовали: "Взять курс на зюйд!"

Седов повел судно к норду!

Несколько дней начальник экспедиции практически не сходил с мостика. Лавировали в тяжелых льдах, жгли в топке бревна, доски, старые ящики.

И все-таки они пробились!

Наверное, с полным удовлетворением писал Седов очередной приказ: "Больших трудов стоило старому дряхлому судну добраться до этих широт, тем более что на пути встретилось нам столько льду, сколько ни одна экспедиция, кажется, не встречала (пояс шириной в 3,5°). А если прибавить сюда весьма ограниченный запас топлива и довольно малую скорость судна, то можно сказать смело, что наша экспедиция поистине совершила подвиг. Мы отбросили свои личные интересы и, сплотившись в одно единодушное целое, на пользу дела экспедиции и на радость Родине добрались сюда. Здесь наш труд, здесь наш и отдых".

На вторую зимовку судно встало в бухте Тихой на острове Гукера. Надвигалась ночь. Условия жизни были на этот раз крайне тяжелыми. Помещения едва отапливались, в каютах лежал лед, и одеяла по утрам нередко примерзали к переборкам. Многие продукты уже кончились.

"Главная наша пища — каша да каша. Самое неподходящее питание для полярных стран", — записывал в дневнике Владимир Юльевич Визе.

Свежего мяса добыть удавалось редко. Пришлось есть и полутухлую солонину, а она, как известно, и в доброкачественном состоянии не может обезопасить от цинги.

В подборе пищевых рационов тоже сказались и спешка при подготовке, и отсутствие опыта у Георгия Яковлевича.

"Перед выходом экспедиции, — пишет В. Ю. Визе, — некоторые участники ее указывали Седову на неуместность включения солонины в список основных пищевых продуктов экспедиции. Но Седов был упрямый человек и от солонины не отказался, сославшись на то, что "в военном флоте и гидрографических экспедициях всегда употребляли солонину"".

Первая зимовка прошла относительно благополучно, но в бухте Тихой болели почти все, только трое оставались здоровыми. Кровоточили десны, многие жаловались на одышку, на странные "ревматические" боли, некоторые едва передвигались на опухших скрюченных ногах. Болен был и Георгий Яковлевич; иногда он целыми днями не выходил из каюты.

"Совсем разбиты ноги ревматизмом, — день за днем читаем мы в его дневнике. — Я по-прежнему слаб, кашляю отчаянно… Испытываю какое-то болезненное состояние… Опять ноги простудил, опять голени болят…"

Седов пишет о болезни сдержанно. Он не хотел даже в дневнике выказывать свою слабость. Записи участников экспедиции более тревожны: "Сегодня признаки цинги — очень острая боль в ногах, опухоль и краснота появились у Георгия Яковлевича"… "Георгию Яковлевичу стало хуже. Он очень слаб, бледен, страдает полным отсутствием аппетита, болью в ногах и слабостью десен".

Несмотря на болезнь, несмотря на то что еще первой зимой большинство ездовых собак погибло, Седов продолжал подготовку к полюсному походу. Пожалуй, никто, кроме самого Георгия Яковлевича, не верил, что есть малейшие шансы на успех. Верил ли он?

Н. В. Пинегин в те дни писал: "Для подвига нужны силы, теперь же сам Седов не знает точной меры их. До похода пять дней, а больной то встает, то опять в постели… Но в решение Седова начать борьбу никто не может вмешаться. Существует нечто, рганизовавшее наше предприятие; это нечто — воля Седова…"

Выход был назначен на 2 (15) февраля 1914 года. Вместе с Седовым шли два матроса — Григорий Васильевич Линник и Александр Матвеевич Пустошный.

Утром все собрались в кают-компании, дежурный офицер зачитал последний приказ начальника экспедиции: "Итак, сегодняшний день мы выступаем к полюсу; это — событие и для нас, и для нашей Родины. Об этом дне мечтали уже давно великие русские люди — Ломоносов, Менделеев и другие…"

Потом заговорил Седов:

— Я получил сегодня дружеское письмо. Один из товарищей предупреждает меня относительно моего здоровья. Это правда: я выступаю в путь не таким крепким, как нужно и каким хотелось бы быть в этот важнейший момент… Но я прошу, не беспокойтесь о нашей участи… Даром полярной природе мы не дадимся… Совсем не состояние здоровья беспокоит меня больше всего, а другое: выступление без тех средств, на какие я рассчитывал. Сегодня для нас и для России великий день. Разве с таким снаряжением нужно идти к полюсу? Разве с таким снаряжением рассчитывал я достичь его? Вместо восьмидесяти собак у нас только двадцать, одежда износилась, провиант ослаблен работами на Новой Земле, и сами мы не так крепки здоровьем, как нужно. Все это, конечно, не помешает исполнить свой долг. Долг мы исполним. Наша цель — достижение полюса, все возможное для осуществления ее будет сделано…

Из дневника Седова:

"2 февраля. С утра тихо, пасмурно, температура — 13°. В 12 часов при температуре — 20° под пушечные выстрелы отвалили от судна к полюсу. Провожали нас верст пять вся здоровая команда и офицеры. Сначала дорога была плохая, но зато собакам помогала команда, а затем дорога улучшилась, а в конце Гукера встретили огромные ропаки, через которые пришлось переправляться благодаря наступившей темноте с большим препятствием: нарты опрокидывались, и люди падали. Я с больными ногами полетел несколько раз…