– Вы-ы... этот приказ мой... выполните... если обстоятельства заставят меня... вновь отлучиться из города?
– с усилием, хрипло и негромко спросил, наконец, Меншиков.

– Нет, не выполню!
– так же тихо ответил Корнилов.

– Та-ак?.. Тогда вы... вы можете отправляться отсюда... в Николаев... К своему семейству... В Николаев! На новое место службы!
– крича, Меншиков заметался по обширной столовой.

И неожиданно быстро, широко и легко шагая больными длинными ногами, он направился к двери, отворил ее срыву, крикнул:

– Ординарца ко мне!
– и вышел.

Корнилов слышал, как затопало несколько пар ног по деревянной лестнице; потом - голос князя: "А-а, это вы очень кстати явились, лейтенант! Я хотел послать ординарца, мичмана Томилина, но вы сделаете это лучше. Пригласите ко мне сейчас же адмирала Станюковича! Немедленно!" И тут же - знакомый голос Стеценко: "Есть, ваша светлость!.."

Нервными пальцами Корнилов рвал в это время в мелкие клочки бумажку, данную ему князем, и смотрел в окно на рейд, где, не подозревая о своей участи, привычно стояли на своих местах обреченные на бесславную гибель от своих же моряков корабли.

– Итак, - сказал, входя снова, Меншиков, - сейчас, при мне, в моем присутствии, вы передадите свою должность начальника штаба флота адмиралу Станюковичу и немедленно после этого отправитесь в Николаев!

– Что может сделать Станюкович на моем месте?
– Корнилов отвернулся от окна и опять стал лицом к лицу с главнокомандующим.
– Ничего!.. Я повторяю еще раз, ваша светлость: это - самоубийство, то, к чему вы меня принуждаете! Но чтобы я уехал из Севастополя, окружаемого врагами, ни-ког-да!

– Но вы не можете оставаться здесь и делать по-своему!.. За все свои приказы ответственность несу я, а не вы!

– Да, конечно... Вы!.. А не я... хорошо, что ж... Мой прямой долг вам повиноваться... Повторяю: это - самоубийство!.. Но... подчиняюсь...

На глазах его блестели слезы.

Он опустил голову и стал как-то сразу гораздо ниже ростом.

Нерешительно и медленно Меншиков протянул ему руку.

IV

Часа через два после этого разговора на корабле "Великий князь Константин" был поднят сигнал: "Кораблям и фрегатам прислать к адмиралу по два буйка с балластами и концами".

Этот краткий и очень малопонятный для сухопутных приказ означал коренную ломку в расположении флота. По этому приказу старшие штурманы должны были расставить по рейду буйки для указания новых мест всем крупным боевым судам.

Десять новых кораблей - "Гавриил", "Храбрый", "Чесма", "Святослав", "Ростислав", "Двенадцать апостолов" и другие - выстраивались так, что правые борта их были обращены к Северной стороне, чтобы обстреливать ее при неприятельской атаке, а пять старых кораблей и два фрегата должны были стать на место казни - в кильватерной колонне по прямой линии между Александровской и Константиновской батареями, охраняющими вход на Большой рейд.

Вслед за тем писаря канцелярии штаба Черноморского флота спешно и рьяно принялись переписывать приказ, подписанный Корниловым:

"По случаю ожидания сюда неприятеля, который, пользуясь своим численным превосходством, оттеснил наши войска и грозит атакою северному берегу Севастопольской бухты, следствием которой будет невозможность флоту держаться на позиции, ныне занимаемой; выход же в море для сражения с двойным числом неприятельских кораблей, не обещая успеха, лишит только бесполезно город главных своих защитников, - я, с дозволения его светлости, объявляю следующие распоряжения, которые и прошу привести немедленно в исполнение:

Корабли расстановить по назначению в плане диспозиции; из них же старые: "Три святителя", "Уриил", "Селафиил", "Варна" и "Силистрия"; фрегагы: "Флора" и "Сизополь" - затопить в фарватере.

Фрегатам и остальным, мелким, судам войти в Южную бухту.

Людей, остающихся от затопленных кораблей и от стрелковых и абордажных батальонов, оставить на кораблях для действия артиллериею по балкам северного берега до тех пор, покуда потребуется, а потом составить из них батальоны для усиления уже образованных.

Контр-адмиралу Вукотичу 1-му привести в исполнение затопление кораблей, когда это потребуется.

Все корабли, на позиции стоящие, также должны быть готовы к затоплению, буде придется уступить город".

Так был подписан смертный приговор флоту тем, кто вложил в него все свои недюжинные силы и знания. Ироническая усмешка истории блеснула тут, в этом приказе, непреклонно холодно и жестоко.

Уже с трех часов пополудни 9/21 сентября шесть больших пароходов деятельно принялись растаскивать на буксирах огромные стопушечные корабли на новые места их стоянки. Они были похожи издали на трудолюбивых муравьев. Мирная бухта вся вспенилась от лопастей их колес, от их усилий точно по буйкам расставить громоздкие суда, неспособные к собственным движениям без силы ветра.