В разгар его речи я встал с трона. Лубиний замолк. Я распахнул свой плащ - под ним ничего не было, кроме набедренной повязки.

– Великие и мудрые старейшины!
– сказал я.
– Древний закон предписывает являться на собрание без оружия, дабы угроза силы не могла повлиять на решение старейшин. А так ли поступил Лубиний? Не нарушил ли он закон предков? Могут ли быть чисгы намерения человека, который тайно принес с собою меч?

Я видел, как смутился Лубиний. Возмущенно зароптало собрание.

– Пусть Лубиний откроет свое тело!
– раздались выкрики с разных сторон зала.

Я ликовал: когда собрание увидит, что Лубиний пришел с мечом, гнев старейшин обратится на него, и цена его разоблачении наполовину померкнет.

Лубиний медлил.

– Открой свое тело? Мы хотим знать, чисты ли твои намерения?
– требовало собрание.

Лубиний поднял руку, и выкрики смолкли.

– Старейшины!
– глухо произнес Лубиний.
– Многие из вас знают мой недуг: разбитая кость ноги мешает мне ходить. Воину не подобает опираться на трость, словно немощному старцу, я приказал сделать мне деревянный меч. В минуты недуга я пользуюсь им как тростью.

Лубиний распахнул плащ, отцепил от пояса меч, на глазах у собрания разломил его над головою и показал обломки, чтобы все могли видеть: меч был деревянный.

Тихий смех раздался в разных местах, на лицах старейшин появились улыбки. Пот выступил у меня на висках.

Лубиний продолжал говорить. Теперь уже ничто не могло спасти меня.

Когда он ушел на свое место, встал Бреттий:

– Кто хочет добавить или возразить Лубинию?
– спросил он.

Собрание молчало. С задней скамьи поднялся один из старейшин.

– Лубиний сказал все. Нет оправдания Бруннану. Нет нужды и перечислять то, что забыл упомянуть Лубиний. Пусть старейшины голосованием выразят свою волю.

Вот она, последняя церемония, после нее я покину этот зал простым смертным.

Внезапно помещение озарилось ярким пламенем. Более сотни вооруженных латников с факелами через потайные ходы быстрым шагом вбежали в купольный зал, выстроились вдоль стены, направив на старейшин грозные копьеметы - оружие, придуманное юным и дурашливым богом. В верхней подкупольной нише появился Липцефий - начальник моей стражи. Громкий голос его раздался под сводами зала.

– Великие старейшины!
– сказал он.
– Хитрые смутьяны злонамеренными речами хотят повлиять на ваше решение. Всемогущие боги подсказали мне, как защитить от них нашего славного Властителя. Пусть каждый из вас, прежде чем подать голос, еще раз обдумает разумность принятого решения. Прошу вас, продолжайте голосование.

Мысленно я решил наградить верного слугу - отдать ему лучшую из моих новых жен. Он заслужил этого.

Смутный ропот пронесся по залу. Лубиний пытался что-то говорить, но сидящий сзади него помешал, одернул его за полу, пальцем показал на воина, направившего копьемет в грудь старейшины.

Лишь немногие - старик Бреттий, Лубиний, его молодой красавец сосед и еще несколько старейшин, сидящих в разных местах, - подали голоса против меня.

– Благодарю вас за честь, оказанную мне, - сказал я и жестом распустил собрание.

Молчаливые старейшины еще теснились в проходе, когда начальник стражи подошел ко мне сзади и почтительно согнулся в поклоне.

– Боги подсказали тебе разумную мысль, - прошептал я, они же внушили мне мысль достойно наградить тебя.

– Мой разум н мои руки в вашей власти, - ответил он.

– Прикажи арестовать Лубиния, - сказал я.

– Я распорядился об этом. Еще я составил еше список всех, чей разум свихнула речь смутьяна.

Я молча пожал его руку. Мы отлично поняли друг друга.

Всего три часа прошло после собрания старейшин. Я снова в том же зале. На этот раз я сижу не на троне - на своем походном стуле.

Все еще ночь. В отверстие в центре купола видны звезды. Стены зала потонули во мраке. Несколько факелов освещают небольшую площадку. В центре ее стоит Лубиний со скрещенными на груди руками. Плащ на нем разодран и окровавлен.

– Мы были с тобой друзьями, Лубиний, мы росли вместе, вкрадчивым голосом говорю я.
– Почему же теперь возненавидел ты меня?

Лубиний молчит. Но это молчание бунтовщика.

Мне хочется заставить его говорить. Я ищу слова, которые ужалили бы его сердце.

– Ты завидуешь мне, Лубиний. В последнем походе на вреллов воинское счастье изменило тебе. Победителем вернулся я. Иначе корона досталась бы тебе. Признайся, ты добивался этого?

– Но только не ценой подлости, - сказал Лубиний. Лицо его, обезображенное шрамом, выражало презрение.
– Ты оказался подлецом и трусом. Когда вреллы бросились на отряд, ты бежал. И только потом, узнав, что Марундий - твой помощник выиграл сражение и сам погиб, ты вернулся к войску.