Второй вопрос адресован был универсалисту: можно ли точно установить точку на Земле, откуда идут эти сигналы?

– Очень просто, - ответил Кэн.
– С точностью в пределах ста метров.

И тогда Улисс направил звездный корабль к Земле и посадил его точно в указанном месте, на лужайке.

Место это находилось под Рязанью, в старом, запущенном и необычайно разросшемся парке.

Когда-то здесь находилось имение чудаковатого помещика, который мнил себя меценатом и знатоком живописи. Его невежественностью пользовались разные ловкачи, сбывавшие халтурные копии с известных картин, а то и просто живописный хлам. Под это курьезное собрание подделок он выстроил в центре парка круглое здание с застекленным куполом, которое гордо называл "моя галерея". После революции эти экспонаты растащили, и в крестьянской избе можно было встретить безграмотную копию с "Ивана Грозного, убивающего своего сына" или "Мадонны Литты", под которыми тем не менее стояли подписи Репина и Леонардо да Винчи. Последняя, кстати, сошла за икону и нашла себе место в божнице.

В конце концов от "мецената" с его амбициями осталось только это круглое здание. Хозяин скрылся, челядь разбежалась. В двадцатые годы помещение арендовал некий инженер Лось, привел здание в относительный порядок и начал строить в нем новый, второй аппарат для полета на Марс.

Логгиане с трудом пробирались сквозь чащобу, перелезая через сгнившие стволы деревьев, а кое-где просто расчищая путь лучеметом-распылителем. Вскоре они оказались перед фронтоном одноэтажного здания, на котором еще сохранились лепные украшения в виде палитр с кистями и масок Аполлона, покровителя, искусств. Железные створки дверей местами проржавели насквозь, и когда Улисс толкнул их, они, скрипя, распахнулись.

Первое, что бросилось им в глаза, был остов большого аппарата. Шпангоуты конструкции были изготовлены из титана. Рядом стоял прибор для сварки и разбросаны различные детали. Работа приостановилась в самом разгаре. А рядом с конструкцией лежал скелет в кожаной куртке. Костяшки пальцев сжимали универсальный гаечный ключ. Это было все, что осталось от инженера Мстислава Сергеевича Лося, талантливого инженера, первопроходца Марса. Здесь, за работой, застигла его волна нервно-паралитического газа.

Но самое удивительное, что поразило логгиан, была скульптура, стоявшая у стены на постаменте из красного гранита. Небольшая, всего в полметра вышиной, отлитая из бериллиевой бронзы, не поддающегося времени, практически вечного материала. Статуэтка высокохудожественной работы изображала женщину необычайной красоты, одетую во что-то вроде античного пеплума. На гранитном цоколе было высечено имя "Аэлита" латинским шрифтом и ниже то же самое марсианскими литерами.

В руках женщина держала небольшой, с крупное яблоко, хрустальный шар. Он медленно вращался, и в нем, все время сменяясь, проходили картины - Лось и Аэлита, летящие, на каком-то загадочном аппарате, мрачная фигура марсианского владыки Тускуба в черном балахоне, шитом золотом, восстание марсианских рабов, Гусев, бросающий гранату, лабиринт царицы Магр, яйцевидный планетолет Лося в межзвездном пространстве. Все эти видеозаписи памятных событий и лиц были цветными и трехмерными.

Улисс приподнял статуэтку, под ней в чехле находился контейнер с двумя отделениями. В верхнем помещался передатчик, в нижнем так называемые "вечные батарейки", питающие транслятор и механизм вращения хрустального шара. Логгиане долго стояли молча, любуясь гениальными творениями человеческого разума.

Наконец Улисс утвердил скульптуру на месте, а выходя, нагнулся, взял гаечный ключ из пальцев скелета и сунул его в карман.

Пройдя несколько шагов, они натолкнулись на живое существо: это был старик с круглой седой бородкой и ветхозаветной берданкой за плечами. Он с нескрываемым удивлением смотрел на странных гостей.

– Вы откуда, товарищи?
– спросил он после краткого молчания.
– И кто такие будете?

– Мы - посланцы планеты Логги, - ответил Лумис, хорошо владевший русским языком.

– И далеко это, разрешите узнать?
– полюбопытствовал старик.

– Так далеко, что вам не хватило бы десяти тысяч жизней, чтобы добраться туда, - отвечал Лумис без тени иронии.
– А вы кто будете?

– Я-то? Смотритель заповедника, - не без гордости заявил старик.
– Ведь здесь заповедная территория,- пояснил он. Впрочем, что ж мы тут стоим. Зайдемте ко мне. Чаем попотчую, медком. Близехонько тут.

И он повел гостей на свою усадьбу. Из бревенчатой избушки навстречу им выбежал мальчуган лет двенадцати с умным, смышленым лицом.

– Кто это, деда?
– спросил он, пораженный внешностью гостей.

– Не видишь, гости... Иди-ка налаживай самовар.

Через четверть часа логгиане сидели за столом, на котором пыхтел помятый медный самовар и стояла разная снедь.

– Внучек это мой, Пашка, - рассказывал старик.
– Старуха давно померла, старший сын и невестка тоже померли, вот и векуем вместе.

– А чем же вы питаетесь здесь?
– поинтересовался Лумис.

– Да чем бог послал, - сказал старик.
– Овечки есть, куры, корова, пасека, огород, это еще мой предок завел. Ведь они - и он, и дед мой, и отец - испокон веку смотрителями здесь были. Да и лес-батюшка выручает - грибки, ягоды, орехи, всего вдосталь.

Тут заговорил Пашка, до сих пор не сводивший с гостей широко открытых, ошеломленных глаз.

– Деда, а чего они такие... голубые?
– вымолвил наконец он.

– А на той планете, где они жительство имеют, солнце голубое, потому и кожа у них такая... как небо.