Прохладный низкий холл «Континенталя» подавлял своим монументальным великолепием. Мраморные пол и стены, огромные зеркала в позолоченных рамах, бронза, дорогие ковры, сафьяновые диваны, пуфы и кресла, низкие столики, инкрустированные разноцветными камнями и слоновой костью. В глубине – большой бар, призывно сверкающий хрусталём и кофейными автоматами.

Стив потребовал апартаменты-люкс (пускай-ка шеф раскошелится!) где-нибудь повыше, с видом на море и город. Предупредил, что с часу на час к нему должны прилететь друзья – сеньор Хорхе де Эспиноза с братом – его преосвященством кардиналом Карлосом де Эспинозой; пусть их тотчас же проведут к нему, даже и в его отсутствие. Если Хорхе де Эспинозу будет разыскивать нью-йоркский адвокат господин Феликс Крукс – доверенное лицо мистера Цезаря Фигуранкайна (портье почтительно склонил седую Iолову), пусть позвонит после девяти вечера. Сам Стив представился под своим настоящим именем, как австралийский скотопромышленник Роулинг.

Гватемальский паспорт на имя Хорхе де Эспинозы – покойного брата его покойной матери – Стив решил пока оставить в резерве. В сопровождении огромного чёрного боя, который завладел чемоданом и портфелем Стива, австралийский скотопромышленник Роулинг прошествовал в лифт. Через несколько секунд лифт вознёс его на двадцать шестой этаж «Континенталя». Отпустив посыльного, Стив наконец остался наедине с самим собой в просторных, обставленных с кричащей роскошью апартаментах. Окна гостиной смотрели на запад к океану, кабинет был обращён на север в сторону одной из внутренних бухт Акапулько, спальня – к горам, заслонявшим город с востока. А ещё в распоряжении Стива была прихожая, побольше, чем вся его собственная квартира в Лос-Анджелесе, две туалетные комнаты с ваннами и душевыми устройствами и кухня с электрической плитой и холодильником, набитым всякой всячиной. В гостиной стояли большой телевизор и холодильник-бар с набором бутылок, рюмок, фужеров и длинным прейскурантом. Стив мельком глянул на вручённую ему карточку. Пребывание в этом сказочном царстве стоило семьдесят пять долларов в сутки, не считая стоимости алкогольных напитков. Ещё ни одна из служебных поездок Стива не вводила «Калифорнию таймс» в подобные расходы! Впрочем, уже на одном его сегодняшнем сообщении владельцы газеты загребут десятки тысяч. Если, конечно, Старик не струсит. Но, в конце концов, это уж его личное дело.

Стив сбросил пиджак и погрузился в ласкающе мягкую глубину одного из диванов. Теперь следовало спокойно обдумать дальнейшие шаги.

Вечером того же дня, 22 ноября 1963 года, тремя этажами выше апартаментов Стива Роулинга, в ещё более шикарной гостиной, за круглым мраморным столом, инкрустированным золотой нитью, разговаривали двое. Один из собеседников был круглоголовый толстяк адвокат Феликс Крукс. Он сидел сгорбившись, подперев ладонью округлый розовый подбородок, и внимательно слушал, что говорил расположившийся напротив него высокий худощавый человек в строгом чёрном костюме, с бледным, аскетического типа лицом, седыми, коротко подстриженными волосами и глубоко запавшими бесцветными глазами. Собеседнику Крукса было, по-видимому, уже за шестьдесят, но держался он прямо, выглядел бодро, а его движения производили впечатление пластичных и лёгких. Спокойным, хорошо поставленным голосом он говорил:

– Не сомневаюсь, Крукс, что Цезаря убрали… Самолёт новый… Перед каждым полётом его проверяли до последнего винтика. Цезарь сам следил за этим. Пилоты абсолютно надёжные. Погода превосходная. Возможно, недоглядела охрана… Взрывчатку могли подложить в Лас-Пальмасе или в Мехико.

– Расследование покажет… – начал Крукс.

– Расследование, скорее всего, ничего не покажет, потому что его начали мексиканцы. Связь с самолётом прервалась резко и совершенно неожиданно, вероятно, в момент взрыва. Сработано вполне профессионально, Крукс. Главное – такое дьявольское совпадение! Оно может повлечь разные спекуляции…

– Опасные для фирмы, – подсказал Крукс.

– Ну, может, и не очень опасные, но во всяком случае, нежелательные и, главное, несвоевременные…

– Что вы предлагаете предпринять, мистер Пэнки?

– Об этом я и хотел с вами посоветоваться Его последнее завещание, конечно, у вас.

– Последнее? Гм… Завещание у меня.

– Мне известно, что вначале он все завещал этому бездельнику, своему сыну. Но потом…

– Видите ли, Пэнки, до открытия завещания я… затрудняюсь…

– Знаю, знаю… Реноме вашей фирмы не должно вызывать сомнений… И тем не менее, я желал бы кое-что уточнить.

Глазки толстяка хитро блеснули.

– Что… э-э… смогу, с удовольствием, дорогой мистер Пэнки.

– Ваша адвокатская контора, насколько мне известно, ведёт его дела с очень давнего времени.

– Начинал ещё мой покойный отец. Тогда состояние Цезаря оценивалось всего в несколько десятков тысяч. Теперь же, насколько мне известно, – Крукс выделял слово «мне», – оно оценивается несколько большей суммой.

Пэнки энергично кивнул, не разжимая тонких бледных губ.

– Так вот, – продолжал Крукс, – кое-что мне, конечно, известно, хотя бы со слов самого Цезаря, но я не совсем ясно представляю сегодняшнее состояние дел, учитывая… э… э… многообразие интересов моего глубокоуважаемого, но уже покойного клиента и друга. Его последние… операции, которыми не случайно заинтересовалась пресса и правительства некоторых стран…

– Эти операции вас, Крукс, совершенно не касаются; кроме того, в них использовались не только капиталы Цезаря, – с раздражением заметил Пэнки.

– Догадываюсь: например, кое-что из того, что успели депонировать в швейцарских банках некоторые организации немецкого рейха перед концом второй мировой войны?

– А вот об этом вам вообще не следовало бы догадываться, милейший Крукс, – холодно возразил Пэнки. – Совершенно бесполезные догадки, к тому же опасные… Даже для фирмы с таким реноме, как у вас.

– Я ведь говорю об этом только вам – президенту-исполнителю банка CFS, который является собственностью Цезаря. Банк, казалось бы, не из первых, но утверждают, будто именно там финансовый мозг всей «империи» Фигуранкайнов. Кстати, я даже не знаю точно, что означает эта странная аббревиатура – Си-Эф-Эс. Вам, конечно, известно, какие шуточки циркулируют по её поводу?

– Нет, не слышал…

– Так вот, одни утверждают, что CFS – сокращение от латинского «сифилис», которым Цезарь страдал в молодости, а другие – что сокращение от «Цезарь Фигуранкайн и сын». Я не склонен верить ни тому, ни другому, но…