Шрифт:
Они припали к стерне. Черный человеческий силуэт двигался к ним по дороге на фоне лилово-пепельного закатного неба. Это шел Тишкин, подлинный Ефим Тишкин, который решил навестить свою семью. Он брел со станции и сжимал в одной руке газетный кулек с липкими конфетами-подушечками для дочери, а в другой – бусы для жены за три рубля шестьдесят две копейки. И при этом подлинный Тишкин пел песню «Цыганские кибитки».
– Это Глоус! – придушенно воскликнул Лур. – Ни у кого в мире нет такого тембра и такого слуха!
Две стремительные синие тени метнулись к Тишкину и сбили его с ног. Борьба была тяжелой. Тишкин разъяренно защищал кулек с конфетами, когда представители сверхцивилизации волокли его к стогу, внутри которого был запрятан корабль. Наконец они втащили Тишкина в люк, забросали соломой и загерметизировались. Тишкин под сеном продолжал петь «Цыганские кибитки». Размазывая по лицу конфетное повидло, Лур включил все ускорители. …Даша положила Глоуса на постель. Он не просыпался, лишь бормотал во сне:
– Не трожь гармошку, Марзук ты несчастный! Фиг вам!
Даше стало грустно, и она вышла за калитку. Ей показалось, что в поле на дороге ее пропащий муж Ефим Тишкин поет «Цыганские кибитки». Слезы выступили у нее на глазах, она быстро пошла по дороге, услышала какие-то глухие крики и стоны, возню и побежала туда со всех ног. И тогда зеленым ослепительным огнем размело стог посреди поля, сверкающий шар подпрыгнул и умчался в ночное небо…
Краткое содержание первых четырех частей («ЛГ», № 2, 1974).
Пришелец Глоус прилетает на Землю с планеты Рюм, где давно царит голубая сверхцивилизация. Глоус приходит в дом колхозницы Даши, которая принимает его за погорельца и помогает устроиться работать на ферму. Глоус исключительно похож на Дашиного мужа Тишкина, временно покинувшего свою семью. Все окружающие люди принимают пришельца за Тишкина. Пришелец счастлив, живя и работая рядом с Дашей. Однако вскоре с планеты Ртом прилетают за Тишкиным-Глоусом два голубых бессмертных существа: Лур и Марзук. Глоус отказывается лететь обратно, коллеги пробуют силой утащить Глоуса, но Даша его отбивает. Вынужденные ретироваться в поле, Лур и Марзук вскоре наталкиваются на подлинного Тишкина, который идет проведать семью. Рюмяне впопыхах хватают Тишкина, вталкивают его в корабль и улетают к себе на планету.
Часть пятая
Тишкин очнулся в большом полутемном зале и стал соображать, куда занесла его нелегкая.
В углу зала вдруг почудилось шевеление и показалась неясная струящаяся фигура. Слабые стоны и как бы музыка – точно плакала флейта – приближались вместе с этой дымчатой фигурой.
Тишкин на всякий случай взял в руки стул: черт знает, что она выкинет?
Фигура подплыла по воздуху, и вдруг из жемчужного струения к нему протянулась рука. Тонкая, бледная, женская. Тишкин смутился и на всякий случай пожал руку. Рука затрепетала, а в верхней части фигуры проступило довольно тусклое, но милое большеглазое лицо.
– Приветствую тебя, землянин, – произнес певучий голос с робостью и надеждой.
– Здравствуйте, девушка, – ответил Тишкин, приглядываясь к ее фигуре, на которой, однако, ничего существенного больше не проступало. – Где я?
– Вы на планете Рюм, – ответило лицо и нежно порозовело от волнения. – В лоне сверхцивилизации.
– Рюм так Рюм, – сказал Тишкин. – Перебьемся. Сама откуда будешь? Да, может, вы в натуральном виде явитесь, для порядка?
– Я бесплотна, – ответил голос в отчаянии. – Я бывшая женщина, красавица.
– Свету тут маловато, – застенчиво сказал Тишкин. – Не разглядишь.
– Дай твою руку, Ефим, – попросила женщина и подала свою узкую ладонь.
Тишкин взял в свою ладонь тонкую прокладную руку. И вдруг проступили плечо, грудь под зеленоватой накидкой, линия бедер, колени… Бледное лицо медленно наполнилось живым светом, как виноградина солнцем… Заструились мягкие волосы, залучились и улыбнулись рыжие глаза.
«А ведь Дашка психанет», – подумал Тишкин, отведя глаза, и вслух проговорил:
– Прошу прощения, уважаемая, кто же вас довел до такого безобразия, что скрозь вас предметы видать?
– Это все Высший Мозговой Центр – скверные, заумные головастики! – гневно воскликнула женщина. – Они не дают нам рожать, нянчить детей и ходить по траве босиком!
– Вот дураки, – сказал Тишкин.
– Мы хотим танцевать, любить, стирать! – воскликнула женщина запальчиво.
– Ух ты, боевая! – похвалил Тишкин. – Как зовут-то?
– Эйлурия.
Тишкин крепко встряхнул ее руку.
– Эх, Луша, чем же вам помочь-то, бездетным рюмкам?
– Вы помогли уже тем, что прилетели! – пылко сказала женщина.
– Как же, летел, сильно старался, – пробормотал Тишкин и от смущения отпустил руку Эйлурии. – Дай, думаю, помогу бабочкам.
Эйлурия, оставленная Тишкиным, вдруг опять стала прозрачной и волнистой, будто чешское стекло.
– Видишь, как мы слабы без тебя! – печально прозвучал ее тающий голос. – Когда твоя рука излучает в меня силу Земли, я живу, я есть.
– Хлопот с вами, – проговорил Тишкин. – Как я руку тебе оставлю? Мне без ее самому никак. Мне еще с вашими голубыми мужиками надо разобраться.