Кто из мужчин не сталкивался с подобной проблемой? Над чем тут шутить, что высмеивать?

Или вот другой случай: "Он перевернул билет - обратная сторона сияла серебряной чистотой. Ни списка выигрышей, ни места их получения. Пусто.

– Вот жулики, - обиделся Казалов и сердито направился к лотерейному киоску".

Можно, конечно, посмеяться над доверчивым пенсионером Казаловым из рассказа "Везунчик", но лично мне высмеивание доверчивости всегда казалось дурным тоном - которым, замечу, М. Бабкин никогда не грешит.

Даже над Леонидом Яковлевичем Дидруком, которому "до чертиков надоела демократия" ("Повестка"), автор не позволяет себе издеваться. Наоборот - он считает, что "понять Дидрука было можно. Всю свою жизнь он прослужил прапорщиком в армии, где все было ясно и понятно, кроме неуставных отношений".

Таковы в "Пивотерапии" герои-люди. Не гении, не без слабостей (особенно в отношении спиртных напитков, каковые ими сплошь и рядом рассматриваются как Самое надежное лекарство от всех сложностей жизни), но, в общем, совсем не злобные личности.

Даже самый заранее отвратительный и неприятный из персонажей Бабкина "крестный папик" Смагин из рассказа "Хранитель". Хоть он и мафиози уездного масштаба, но характеризуется автором достаточно нейтральным тоном: "И вообще Иван Сергеевич никогда никому ничего плохого не делал, был человеком добрым и незлобивым. Если когда кого и убивал, то только лишь в состоянии сильного душевного волнения или по служебной необходимости"...

Таковы у Михаила Бабкина люди. А что же им противостоит?

Вот, к примеру, ангел из того же "Хранителя": "Самый настоящий ангел: с крыльями, нимбом, в белом просторном хитоне, с густо наложенной на лицо золотой пудрой. Правда, хитон был несколько несвеж, крылья в пятнах сажи и растрепаны, а нимб висел криво, залезая на левое ухо".

Не слишком впечатляет, верно? "Одно слово - шестой класс, он и на небесах шестой". И уже не удивляешься поведению сего ангела: "он рассеянно высморкался на пол, растер соплю босой ногой".

Но, может, вышестоящее начальство этого ангела (то, которое первый класс) ведет себя по-другому?

И да, и нет.

В рассказе "Повестка" Небесная канцелярия присылает главному герою человеку сугубо официальному - бумагу, выполненную в лучших канцелярских традициях и с обязательным уведомлением: "За невыполнение указанных пунктов будете привлекаться к чистилищной ответственности по закону". А вот в рассказе "Изменения" Бог хоть и не сморкается на пол, но ведет себя достаточно капризно: Игорь Степанович в Рай вообще не попал: Бог, обиженный на самоуправство Жукова, оставил его за бортом райской жизни".

После демонстрации столь капризной обидчивости невольно соглашаешься с нелестной оценкой, которую дает нашему Богу некий маг шести измерений из рассказа "Забава":

" - Да, сырая реальность, сырая. Так, а кто же ее сотворил?
– Мужичок достал из заднего брючного кармана потертую записную книжку, полистал странички.
– Ага. Ну! Этот наделает, да-да..."

А как обстоит дело с антиподами божественного начала? Может, хоть они достаточно величественны в своей инфернальной ипостаси?

Нет, тоже не очень. Дьявол из рассказа "Игра" хоть и клыкаст, но запакован в видеоприставке для компьютерных игр. Смерть из рассказа "Визит" в миру и вовсе просто Вера Семеновна, "бытовая пьяница и шлюха".

Так что если читатель настроен на благоговение перед нечистыми силами, то у Бабкина его ждет явное разочарование - наш фантаст все эти силы (как верхние, так и нижние) не особо уважает. И относится к ним в лучшем случае так же, как и к прочим стихийным бедствиям - мощным, но дурным. И уж гораздо более низким по своим моральным качествам, чем персонажи-люди.

Иногда это отношение проявляется прямо и совершенно недвусмысленно. Так, в рассказе "Забава" сущность того самого мага шести измерений, что был так строг к Создателю нашего мира, на поверку оказывается черной жидкой слизью, грязью ползучей, пытающейся пробраться к дяде Васе по штанине. А вот сущность самого дяди Васи (того, который пивом лечил обиду, нанесенную мокрым полотенцем жены) оказывается, наоборот, сказочным бронечепгуйчатым драконом, извергающим из пасти плазменную струю. Такое вот противопоставление.