Обиженные и обойденные составили большой кадр моих противников, не стеснявшихся в средствах борьбы и по временам отравлявших мне существование. Первые три года управления своего ведомством я часто называл каторгой, которой я мог бы и не снести, если бы не встречал неизменной поддержки со стороны Государя, великого князя Николая Николаевича и военного министра. За эти три года Петербургское высшее общество, весь военный и морской мир, как и лучшая часть военно-морского духовенства, успели оценить мои стремления. Мне открывалось поле для более спокойной работы. Но в это время разразилась война.

Более подробное описание первых трех лет моей работы дало бы много интересных бытовых картин и фактов. Но я не хочу заниматься описаниями, где я оказывался центральной фигурой, и коснусь лишь одного эпизода, участником которого были высочайшие особы.

{29}

***

Митрополит Петербургский Антоний (Вадковский) как-то обмолвился:

– Я в своей епархии, Петербурге, - не могу самостоятельно назначить не только священника, но и просфорни. Лишь только открывается место, как меня засыпают просьбами, требованиями разные сиятельные лица, не исключая и высочайших особ. И устоять против таких требований часто не хватает сил.

Это отчасти испытал и я в первый же год управления ведомством военного духовенства.

В 1911 году заканчивался постройкой в Петербурге на Николаевской набережной храм в память моряков, погибших в Русско-японскую войну (ldn-knigi: Храм Спас-на-Водах. На нем установили 36 бронзовых досок, на которых значились имена 12 тысяч павших русских воинов. В 1932 году собор взорвали, памятные доски направили в переплавку.

Подробнее см.- ldn-knigi).

Мне предстояло назначить священника к этому храму. Не успел я выбрать кандидата, как прибывший ко мне сенатор П. Н. Огарев сообщил от имени королевы эллинов Ольги Константиновны, что королева, председательница комитета по постройке храма, и ее брат, великий князь Константин Константинович желают, чтобы священником к этому храму был назначен иеромонах Алексей, ранее служивший на крейсере "Рюрик", бывший затем в плену у японцев и вывезший из плена знамя, за что он был награжден Государем наперсным крестом на Георгиевской ленте.

( ldn-knigi: Необычная судьба якутского монаха

Непростой жизненный путь иеромонаха Якутского Спасского монастыря Алексия, свидетеля подвигов русских моряков во время русско-японской войны, вызывает интерес как историков, так и писателей, драматургов. Его неординарная личность является прототипом судового священника Конечникова в романе Валентина Пикуля "Крейсера" и главным героем в пьесе Владимира Фёдорова "Одиссея инока якутского".

Документы, хранящиеся в Национальном архиве Республики Саха (Якутия), дают уникальнейшую возможность более полно и ёмко установить жизненный путь и судьбу иеромонаха Алексия. Из клировых ведомостей монастыря стало известно, что Алексий в миру носил имя Василия Тимофеевича Оконешникова. Он родился в 1873 году в III Мэтюжском наслеге Колымского улуса. В 14-летнем возрасте юноша по решениям двух родовых управлений улуса был направлен на учёбу в Якутское миссионерское училище. В 1896 году его принимают в духовное звание и назначают штатным псаломщиком Вилюйского Николаевского собора. В 1898 году после окончания Казанской учительской семинарии он поступает на миссионерские курсы при Казанской духовной академии. После завершения учёбы Алексий возвращается в Якутск и назначается миссионером Якутской второклассной церковно-приходской школы. В 1901 году "ввиду его благоплодных занятий" Алексия назначают руководителем школы. Помимо руководства школой он исполнял и другие обязанности: состоял казначеем монастыря, экономом Якутского архиерейского дома. Кроме того, Алексий состоял членом Якутской переводческой комиссии, проводил богослужения как на русском, так и на якутском языках. Как свидетельствуют архивные документы, в 1901 году он был награждён первой наградой для священника -набедренником.

Затем в 1903 году по собственному желанию иеромонах Алексий был принят флотским священником на крейсер "Рюрик" в составе Владивостокской эскадры. 27 января 1904 года началась русско-японская война, и "Рюрик" оказался в самом эпицентре военных действий. С этого времени жизнь якутского монаха стала насыщена удивительными и трагическими событиями.

Во время сражения эскадры с японцами при Фузане 1 августа 1904 года крейсер "Рюрик" геройски погибает. 120 человек его команды, в том числе и Алексий, были взяты в плен. Так началась одиссея якутского инока по городам Японии, Китая и России: за его плечами оказались Сасебо, Нагасаки, Шанхай, Одесса, Санкт-Петербург. По законам войны врачи и священники имели право на депортацию. Поэтому Алексий, единственный из пленных с крейсера "Рюрик", был отпущен на свободу. В Нагасаки он похоронил и отпел на могиле русских матросов. 7 октября 1904 года, как гласят архивные документы, хранящиеся в Национальном архиве РС(Я), Алексий прибыл в Санкт-Петербург, где по ходатайству Синода Русской православной церкви он был награждён золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.

Дальнейшие сведения о судьбе иеромонаха Алексия отрывочны. Архивные документы позволяют установить, что по указу российского императора в 1906 году он был назначен священником войсковой церкви в городе Зайсан Семипалатинской области. Исследуя многие документы Национального архива республики, можно сделать вывод, что в Якутск Алексий не возвращался. Известно также, что в 1910 году он работал преподавателем Томской духовной семинарии. Умер Алексий в Томске.

Таковы основные вехи непростого, порой трагического жизненного пути этого необычного якутского монаха, о котором епископ Якутский и Вилюйский Никанор сказал в своё время: "К сонму духовных лиц -- героев настоящей, небывалой войны России, с полным правом может быть причислен и наш Алексий".

Нюргуяна Шадрина - www.nerungri.ru/users/addfiles/church/eparh20.htm

ldn-knigi)

Ни видом, ни удельным весом иеромонах Алексей не годился для этой церкви. С лицом калмыка, безусый, косоглазый - его нельзя было отличить от японца. До принятия монашества он был сельским учителем. Затрудняюсь сказать, закончил ли он курс учительской семинарии, но среднего образования он не имел.

Я заявил сенатору Огареву, что считаю иеромонаха Алексея совершенно неподходящим кандидатом для столичной церкви, ибо он не получил высшего образования и совсем не обладает качествами, нужными для столичного священника. Кроме того, я считаю неудобным в {30} церковь, посвященную памяти убитых моряков, назначать священника, которого не отличить от японца. Я просил мои соображения доложить королеве (эллинов, Ольги Константиновны ) и великому князю и затем известить меня об их решении.

На следующий день сенатор Огарев сообщил мне, что и королева и великий князь настаивают на назначении иеромонаха Алексея.

– Что же делать, - ответил я, - приходится назначить... Но вспомните мои слова: через два-три месяца будете просить меня о замене иеромонаха Алексея другим.

Разговор этот происходил, насколько помню, 30 июня. В тот же день я назначил иеромонаха Алексея к церкви в память моряков. 1 июля я вышел на транспорте "Океан", любезно предоставленном мне морским министром, адмиралом И. К. Григоровичем, в плавание для ознакомления со службой морского священника.