– Вот она, светлый князь. – Меня втолкнули в горницу. В ней было полно народу. Новгородские старейшины, кривоногий урманин со своими дружками, посадник, дружинный люд…

Ярослав шагнул навстречу.

– Так, так… – Голос у князя был не злой, скорее усталый. – Значит, это ты подбила людей рубить присланные за мной ладьи?

Я опустила голову:

– Я никого не подбивала. Только спела песню, и все.

– Так ли?

Половицы заскрипели под тяжелыми шагами князя. Глядеть на Ярослава было страшно.

– Да, так.

– А чего ж тогда люди накинулись на мои ладьи, как одурелые?

– Почем мне знать…

– Ну ладно. А сама-то ты как думаешь – верно они поступили или нет?

Я пожала плечами и повторила:

– Почем мне знать… Мое дело по земле ходить, песни петь. Мне ли судить княжьи заботы?

– Экая тихоня, – ехидно заметил кто-то из дружинников. – А как на площади орала? «Вперед, новгородские люди! Не пускайте князя! Крушите ладьи!»

– А ладьи-то денег стоят, – подхватил гортанный голос урманина.

– Денег не денег, а я думаю, девка была права, – вступился за меня Коснятин. – Святополк совсем обнаглел. Весь Владимиров род опозорил. Приструнить его надо.

Молодец посадник! Я отыскала глазами Коснятина. Он чуть заметно улыбнулся и тут же посерьезнел, глядя в лицо подошедшему Ярославу.

– Приструнить? – фыркнул князь. – Быстрый ты. Как же я его приструню, если к нему на помощь идет польский король Болеслав? У Болеслава войско побольше моей дружины.

– Мы бы помогли тебе, князь, – неожиданно снова ввязался коротконогий северянин. – За хорошую плату. Ладьи-то надо окупить… У меня в хирде [31] человек сто, еще сотню могу позвать от своего родича Альва Хромоногого. Два дня пути, и они будут в Новом Городе.

Ярослав задумчиво покосился на урманина.

– А ведь верно, князь. – Седой старейшина Нидим поднялся со своего места. Его морщинистые руки огладили длинную бороду. – Новгородцы за тебя постоят, денег соберут. Скажем, по две куны [32] с человека. Ведь соберем же? – Он обернулся к нарочитым. Те дружно закивали.

Надеясь, что обо мне забыли, я двинулась к дверям. Ярослав заметил:

– Ладно, о том подумаем, а ты, девка, погоди.

Я замерла. Все-таки не выпустил… А еще этот коротконогий урманин масла в огонь подлил! «Ладьи денег стоят»! Я, что ли, те ладьи рубила?

– За содеянное придется тебе расплачиваться, – негромко сказал Ярослав.

– Чем же ей платить, князь? – спросил Коснятин.

– Ты, посадник, сам сказывал, что у нее в Киеве и в Вышегороде много знакомцев…

«О чем это он?» – насторожилась я.

– Говорил, что ее знает главарь Святополковых наемников. И знает так хорошо, что даже отпустил ее с ладьи моего бедного брата Глеба… – Ярослав подошел ко мне: – Так вот, девка, выбор у тебя невелик. Или плати мне за три ладьи, что по твоей указке разнесли в щепу, или…

Я взглянула ему в глаза. Глаза были холодными и жестокими. Сердце дрогнуло в дурном предчувствии.

– Или ступай в Киев, – закончил он.

Если б не Коснятин, я бы упала прямо в ноги новгородскому князю, а так лишь пошатнулась и обмякла на руках у посадника. В Киев?! Опять к Окаянному?! Все сначала?! Воздуха не хватало…

– Помилуй, светлый князь… – выдавила я.

Коснятин приподнял меня и поставил на ноги. Колени подгибались и дрожали.

– А что мне миловать? Ты моя должница, а уж чем долг отдашь, твое дело, – равнодушно произнес Ярослав.

– Что же мне делать в Киеве? – выдохнула я.

Ярослав усмехнулся:

– Все просто. Я дам тебе грамотку к моей сестре Предславе. Осенью она уехала в Киев хоронить отца, и с той поры ни слуху ни духу. Боюсь, братец удерживает ее силой, чтоб отдать на поругание своему польскому родичу. Отыщи ее, передай грамоту и помоги бежать из Киева.

Помоги? Да чем же я, нищая бродяжка, могу помочь княжне?

– Пусть тебе подсобят твои знакомцы. Тот же наемник. Мне говорили, он в почете у Святополка, а ты девка красивая…

Если б у меня внутри все не дрожало от страха, я бы засмеялась. Чтоб Горясер помог мне освободить Предславу? Да без должной платы он и пальцем не шевельнет, а на такое дело не хватит всей новгородской казны! А что до моей красоты, то она наемнику ни к чему. Он ею уже насладился… Только князь об этом не знает.