Показывалась нам и боевая подготовка войск, конечно, в минимальных масштабах. Например, войска прибывают на спецмашинах, солдаты на ходу соскакивают с них, мгновенно ложатся, а затем все разом быстро атакуют здание в несколько этажей с захватом этого здания. Танковая атака была показана нам с применением напалма.

На одном из аэродромов, причём в очень плохую погоду (облачность 100 метров высотой), нам продемонстрировали (только в воздухе) новые самолёты и вертолёты. Последние изощрялись во всех видах манёвренности.

Показ морского флота начался с того, что мы ознакомились с хранящимся в отличном состоянии кораблём, на котором был ранен и умер национальный герой Англии адмирал Нельсон (Нельсон Горацио (1758-1805) - английский флотоводец, вице-адмирал, смертельно ранен в бою при Трафальгаре.). Там, где он упал после ранения, находится мемориальная металлическая доска на полу. В трюме - солома. На такой же соломе он лежал после ранения. Рядом - вечно горящий фонарь красного цвета, точная копия того, который горел при смерти адмирала. Затем мы осмотрели старый учебный корабль, который, конечно, никакого особого интереса у нас не вызвал. А вот современных кораблей нам так и не показали, так как там, где они стояли, был, по словам англичан, шторм. Мы улыбнулись: от нас до кораблей - не более 6-7 километров, погода же была совершенно тихая.

В развлекательную программу было включено посещение ипподрома, на котором в тот день разыгрывался ливерпульский стипль-чейз, который считается самым трудным и головоломным из всех существующих стипль-чейзов (скачек с препятствиями) и вообще из всех видов конного спорта. Так как я особый любитель конного спорта, то мне англичане предоставили верховую лошадь, на которой я объехал перед началом стипль-чейза всё скаковое поле и осмотрел препятствия. Некоторые из них произвели на меня громадное впечатление, особенно так называемый «Бичерс Брук» - засека высотой полтора метра, за которой находится двухметровая пологая яма с водой. За этой канавой - продолжение скакового поля, уровень которого был значительно ниже подхода к препятствию.

В начале скачки по зелёному полю в две шеренги перед сеткой выстроились лошади с жокеями, одетыми в самые разнообразные цвета. Картина была потрясающе красива. На старте было около 40 лошадей. Но вот сетка взвилась, и разноцветная лавина, смешавшись в большую группу, поплыла по противоположной стороне ипподрома. Уже на втором препятствии замелькали падающие лошади и жокеи. Чем дальше, тем больше растягивались всадники, и их число редело, так как, то и дело кто-то падал на препятствиях. И кто же выиграл?! Лошадь по кличке «Рашен Хироу» (Русский герой)! Мы улыбались…

На банкетах существовал такой порядок: ответный тост должен был произносить тот из нас, кто представлял профессию, в честь которой давался приём. Помню, на приёме у министра авиации пришлось выступать мне. Министр задержался на несколько минут и поэтому начал свою речь с погоды, которая до сих пор является препятствием, нарушающим точность. Кроме того, в оправдание авиации, он упомянул страшную снежную бурю, которая не только в воздухе, но и на земле причинила в том году много бедствий Англии. Мне ничего не оставалось, как построить свою ответную речь из ответных благодарностей за внимание, но, кроме того, добавить, что погода всегда обычно перемещается с запада на восток, и поэтому «мы ждём и, надеюсь, имеем основание ожидать потепление и улучшение погоды, идущей к нам с Запада». «О, вэри гуд спич!» - послышались голоса и аплодисменты, к нашему общему удовольствию.

В один из дней нас пригласили посетить У.Черчилля (Черчилль Уинстон Леонард Спенсер (1874-1965) - премьер-министр Англии в 1940-1945 и в 1951-1955 годах, один из организаторов создания антигитлеровской коалиции.) в его собственном доме в Лондоне. Из всех встречавшихся мне вершителей человеческих судеб он произвёл на меня наибольшее впечатление. Несмотря на кипучую деятельность, которую он проявлял, будучи в очень пожилом возрасте, внешне он выглядел спокойным, уравновешенным и даже по виду неподвижным человеком. В общем разговоре с нашей делегацией он принимал деятельное участие. Но выражалось оно особым образом: он долго молчал-молчал, пыхтя сигарой и как бы накапливая мысли, и только после длительной паузы вдруг изрекал какую-либо философскую мысль. Одна из них огорошила нас всех.

– Да, - сказал Черчилль, вынув сигару изо рта, - политика - довольно скучная вещь! (И это о том, чем он занимался большую часть своей жизни!)

Он был хитёр, дальновиден и умён: это то, что никогда не ускользало от всех людей. В Англии Черчилль пользовался исключительным авторитетом и уважением. Его похороны подчеркнули это, так как прошли в высшей степени помпезно, с присутствием королевы.

Мы провели в Англии довольно много времени. Каждый день я тренировался: рано утром выбегал на улицу и обегал вокруг знаменитого Гайд-парка. Вне официальной программы наша делегация посетила могилу Карла Маркса. На этом визит был закончен, и мы вернулись в Москву.

* * *

Вскоре меня потянуло на «родное пепелище» - в Министерство авиационной промышленности. Министром в то время был большой умница и обаятельный человек - Михаил Васильевич Хруничев (Хруничев Михаил Васильевич (1901-1961) - государственный деятель, генерал-лейтенант инженерно-технической службы, в 1946-1953 годах - министр авиационной промышленности, впоследствии - заместитель председателя Совета министров СССР.). После соответствующих переговоров я перешёл в МАП на должность начальника Управления лётной службы в счёт «1000», т.е. оставаясь в своём военном звании и будучи прикомандированным к МАП. Лётная служба была мне хорошо знакома, и я мог организовать её отлично. М.В.Хруничев способствовал моей работе, но с переходом его на другую работу изменилось и положение моего Управления: вскоре оно было сокращено, работа потеряла всякую перспективность. С новым министром - П.В.Дементьевым (Дементьев Пётр Васильевич (1907-1977) - генерал-полковник-инженер, в 1953-1977 годах руководил советской авиационной промышленностью.)– я не сработался: слишком разными мы были людьми, разного характера и разного подхода к делу. Его любимыми словами были: «Ты мне дай самолёты, а уж облетать я их облетаю». Я возражал, говоря, что самый драгоценный «материал» в авиации - её лётчики и особенно лётчики-испытатели, и поэтому настаивал на организации более ритмичной работы авиазаводов, чтобы план выполнялся лётчиками не в авральном порядке. Эти возражения не нравились. В то время моё здоровье сильно пошатнулось, и я вышел в отставку.