* * *

Несколько дней (с 4 по 8 июля 1925 года.) мы знакомились с достопримечательностями Улан-Батора и его окрестностей, а также с бытом монголов. В то время - в 1925 году - был один каменный двухэтажный дом - Дом правительства, в котором местные власти и принимали торжественно нашу экспедицию. Ещё один «большой» двухэтажный деревянный дом был гостиницей. В ней мы и остановились. А остальной город представлял собой полурассыпавшиеся маленькие деревянные домики, вперемешку с юртами. Дороги были только грунтовые.

Монголы все одевались одинаково - в какие-то халаты. Законных жён можно было отличить от всех остальных женщин по причёске в виде плоских волосяных рогов.

Во всём городе мы видели только одну уборную, наподобие будочки. Ею никто ещё не привык пользоваться. Мы были свидетелями того, как мужчина и женщина, никого не стесняясь, присели вместе за естественной надобностью на одной их широких улиц при выезде из города.

Создавалось впечатление, что народ находится почти в первобытном состоянии. Простота нравов и обычаев была весьма своеобразной и необычной для нас.

В то время среди монголов был очень распространён религиозный культ. Хорошо жилось только духовным лицам. Первый сын всегда должен был стать священнослужителем, каждый из которых ставил какое-то небольшое сооружение, вроде тумбочки с прорезью, куда бедные люди опускали монеты для спасения своей души. Получали ли спасение их души в загробном мире - выяснить невозможно, а священнослужители в этом мире - благоденствовали.

В трёхэтажном здании (специальном капище) стояло их божество - чудище, напоминавшее безобразного человека. На первый этаж этого причудливого здания могли заходить все желающие, там можно было узреть только ноги божества. На второй этаж допускались особы избранные - там можно было видеть туловище. А на третий этаж могли входить только священнослужители - там можно было видеть лицо божества. Нам была предоставлена возможность обозреть это божество со всех этажей, чтобы представить себе уровень духовной культуры народа и его изобретательных духовных покровителей. Божество было сделано человеческими руками из кусков разных материалов громадной величины. Оно было вечно неподвижным, как и подобает быть статуе. Однако монгольские священнослужители сумели внушить верующим, что эта статуя обладает необыкновенным духовным могуществом и способна совершить всё, что угодно. Чего, весьма вероятно, никто никогда не видел. Остроты товарищей, посещавших это капище, были весьма неуместны, а трудно сдерживаемые улыбки и смех приходилось превращать в кашель. «Богохульниками» были, конечно, в первую очередь А.И.Томашевский, М.А.Волковойнов и В.П.Кузнецов.

Среди народа свирепствовал сифилис. Больных монголов навещали священнослужители. Если они предсказывали больному смерть, то человека иногда живым уносили за город и оставляли в поле, так как покойников не хоронили - их съедали собаки. Мы видели одну 12-летнюю девочку, которую приговорили к смерти и отнесли в поле, но собаки её почему-то не съели, а через несколько дней она вернулась домой.

Эти совершенно новые впечатления от общения с незнакомыми людьми в их стране были совершенно нелишни и необходимы для нас перед пребыванием в Китае.

* * *

Из Улан-Батора мы должны были перелететь через пустыню Гоби (или Шамо) и приземлиться в Китае, в местечке Ляотань. Но сразу такое расстояние мы пролететь не могли (в то время) и должны были сесть среди пустыни. Туда был предварительно отправлен караван верблюдов, так как автомашины здесь проходили редко. Через пустыню тянулись телеграфные столбы, служившие нам единственным ориентиром в полёте. В середине пустыни, около нескольких фанз (фанза - китайское каркасное саманное или каменное жилище.) и разбросанных бочек с бензином и маслом, а также ящиков с различными продуктами, была единственная площадка - аэродром, заранее выбранный посланным туда специалистом.

Прилетели все благополучно, кроме А.И.Томашевского. Вылетевшие после него обнаружили в 150 километрах от нашей остановки в пустыне его самолёт, лежавший вверх колёсами. Вечером был снаряжён единственный автомобиль с несколькими рабочими-китайцами и провиантом. Утром с вернувшимся автомобилем мы получили записку от А.И.Томашевского: «Летите дальше! За меня не беспокойтесь, я смогу починить самолёт и прилечу через несколько дней. Мне нужен клей, полотно и продукты». Все знали упорство и волю Аполлинария Ивановича, даже И.П.Шмидт не стал изменять его решение.

Мы вылетели в Ляотань, что на границе Китая (9 июля 1925 года.). В конце пути начала появляться зелень, телеграфные столбы стали расходиться, появилось несколько дорог, и мы с М.А.Волковойновым сбились с правильного пути. Хорошо, что это случилось в самом конце полёта. Мы долетели до ровного плато, которое резко обрывалось. Внизу была пропасть, а вдалеке виднелись горы. Это выглядело необычайно своеобразно. Можно было бы назвать это необычайное природное явление «концом света». При ярком освещении тёмная пропасть и зигзагообразный горизонт за нею являли собой что-то таинственное, зловещее, никогда до того не виданное. Мы решили, не теряя времени, сесть. Приземлились с тайной надеждой узнать у местных жителей, что это за местность.

Не успели мы вылезти из самолётов, как увидели в 4-5 километрах от нас приземляющиеся «Юнкерсы». Любопытные полуголые китайцы - мужчины и женщины с изуродованными ногами и с детьми на руках - окружили нас. Ребята до десяти лет в Китае в то время бегали совсем голые. Мы были в затруднительном положении: наши махания руками, которые означали просьбу разойтись, чтобы взлететь и улететь, не помогали. Отчаявшись, мы решили запустить моторы. Это решило успех предприятия: шум и движение самолётов заставили собравшихся разбежаться. Мы поднялись в воздух и присоединились к экспедиции.