Далее Гитлер заявил:

"Германия и не мыслит завоевывать другие народы. Наша расовая теория считает любую войну, направленную на покорение другого народа или господство над ним, затеей, которая рано или поздно приводит к ослаблению победителя изнутри и в конечном счете — к его поражению. В Европе не осталось незавоеванных территорий, так что… любая победа приведет в лучшем случае к количественным изменениям населения. Но если нация считает эту цель столь важной, то достичь ее можно без слез, более простым и естественным способом — надо проводить такую социальную политику, чтобы нация горела желанием иметь детей.

Нет! Национал-социалистская Германия не хочет войны в силу своих убеждений. И еще она не хочет войны потому, что прекрасно понимает: война не избавит Европу от страданий. В любой войне погибает цвет нации…

Германии нужен мир, она жаждет мира! "

Он все время возвращался к этой мысли. В конце речи он выдвинул тринадцать предложений, которые помогли бы сохранить мир. Эти предложения произвели благоприятное впечатление не только в Германии, но и во всей Европе. Перед тем как высказать их, он сделал следующее напоминание:

"Германия торжественно признает границы Франции, установленные после плебисцита в Сааре, и гарантирует их соблюдение. — Таким образом, мы отказываемся от наших притязаний на Эльзас и Лотарингию — земли, из-за которых между нами велись две великие войны… Забыв прошлое, Германия заключила пакт о ненападении с Польшей. Мы будем соблюдать его неукоснительно… Мы считаем Польшу родиной великого народа с высоким национальным самосознанием".

Касательно Австрии:

"Германия не имеет намерений вмешиваться во внутренние дела Австрии, аннексировать Австрию или присоединять ее".

Тринадцать предложений Гитлера казались весьма исчерпывающими. Германия не может вернуться в Женеву, пока Лига Нации не отменит Версальский договор. Когда это будет сделано и будет признано равенство всех наций, говорил Гитлер, тогда Германия присоединится к Лиге Наций. Тем не менее она будет неукоснительно соблюдать невоенные положения Версальского договора, "включая территориальные. В частности, она поддержит и будет выполнять все требования договора в Локарно". Гитлер также поклялся, что Германия будет стоять на позициях демилитаризации Рейнской области, что она готова в "любое время" присоединиться к системе коллективной безопасности, но предпочла бы двусторонние соглашения и подписание пактов о ненападении с соседними государствами. Она также готова согласиться с предложением Англии и Франции дополнить Локарнский договор неофициальным соглашением по авиации.

Что касается разоружения, то Гитлер был готов идти до конца:

"Правительство Германии готово к любым ограничениям, которые ведут к отмене тяжелого вооружения, особенно наступательного характера, таких, как тяжелая артиллерия и тяжелые танки.

… Германия заявляет о своей готовности пойти на любые ограничения в калибрах артиллерии, классов броненосцев, крейсеров и торпедных катеров. Точно так же правительство Германии готово согласиться с любыми ограничениями водоизмещения подводных лодок или с их полным запрещением… "

В этой связи Гитлер подбросил наживку для Великобритании. Он соглашался с тем, чтобы новый германский флот составлял 35 процентов британского, и добавлял при этом, что это все равно на 15 процентов меньше, чем общий тоннаж французского флота. За границей стали поговаривать, что это лишь начало требований Гитлера, на что он отвечал: "Это последнее требование Германии".

В начале одиннадцатого Гитлер перешел к последней части выступления:

"Если кто-нибудь зажжет в Европе огонь войны, значит, он хочет хаоса. Мы тем не менее живем с твердой уверенностью в том, что наше время будет ознаменовано возрождением Запада, а не его упадком. Германия могла бы внести в это дело бессмертный вклад, она на это надеется и непоколебимо в это верит".

Это были сладкие слова о свободе, мудрости и примирении. В странах Западной Европы, правительства и народы которых отчаянно пытались сохранить мир на любых разумных началах, этими словами просто упивались. Лондонская "Таймc", наиболее влиятельная на Британских островах газета, встретила их почти с исступленной радостью.

"… Это мудрая, откровенная и всеобъемлющая речь. Кто бы ни прочитал ее, обладая непредвзятым умом, он не может сомневаться в том, что направления политики, изложенные господином Гитлером, составляют основу для полного урегулирования всех спорных вопросов с Германией — свободной, равноправной и сильной, а не поверженной Германией с навязанным шестнадцать лет назад миром…

Остается надеяться, что речь эта будет повсюду воспринята как искренняя, хорошо взвешенная и правдивая".

Эта известная газета, флагман британской журналистики, сыграет вместе с правительством Чемберлена сомнительную роль в умиротворении Великобританией Гитлера, приведшем к катастрофе. У автора данной статьи оправданий еще меньше, чем у правительства. Дело в том, что берлинский корреспондент газеты Норман Эббат был прекрасно информирован о деятельности Гитлера. Это продолжалось до тех пор, пока 16 августа 1937 года его не выслали из страны. Причем информация его была более точной и ценной, чем та, которую передавали другие иностранные корреспонденты и дипломаты, в том числе и британские. Многое из того, что он писал в те дни для "Таймс", не было опубликовано {"Я стараюсь изо всех сил, сижу вечерами, чтобы только в газету не попало что-нибудь, что может задеть их (немцев) чувствительность, — писал 23 мая 1937 года редактор "Таймc" Джеффри Доусон женевскому корреспонденту своей газеты X. Г. Дэниелсу, предшественнику Эббата в Берлине. — Я, честное слово, не припомню ни одного материала за последние месяцы, по поводу которого они могли бы выступить с замечаниями" (Ренч Д. Э. Джеффри Доусон и наше время). — Прим. авт. }. Он часто жаловался по этому поводу. Как потом подтвердилось, редакторы "Таймc" читали все его материалы и, следовательно, прекрасно знали, что в действительности происходило в нацистской Германии и насколько пустыми были пышные обещания Гитлера.