— Стой спокойно! — резко сказал Линдхольм. — Если в темноте мы начнем суетиться, то закончим тем, что поубиваем друг друга. Включи силовой щит. Будет немного светлей. А я достану у тебя из вещмешка походный фонарь.

Корби привел в действие щит, на руке у него засветилось энергетическое поле, и мрак чуть рассеялся. Линдхольм бросил взгляд на чужого, грудой лежащего в обломках стены, и начал рыться у Корби в вещмешке в поисках фонаря. Корби нежно обнял экстрасенса за плечи и поставил на ноги. В поисках опоры она прислонилась к нему и уцепилась за руку. Сухая рвота прекратилась, женщина была бледна как смерть, ее трясло. Морской пехотинец в тревоге смотрел на нее. Лицо де Шанс вытянулось и заострилось, в глазах ничего не отражалось. Откуда-то издалека, со всех сторон, послышались визг и вопли чужих. Они приближались. Линдхольм наконец включил фонарь, и зал памятей снова проявился вокруг отряда.

— Свен, надо уходить отсюда, — сказал Корби. — Экстрасенс не в себе, а чужие тут будут с минуты на минуту.

— Полагаю, ты прав, — ответил Линдхольм.

Морской пехотинец осмотрел все в поисках выхода, но единственная дверь была та, через которую они проникли сюда. С одной стороны обрушилась стена, однако туша бронированного блокировала подступы оттуда. Между тем сам бронированный мертвец начал подавать признаки жизни. Линдхольм выругался, нацелил дисраптер в пол, нажал на спусковой крючок, и энергетический луч прожег перед ними отверстие. Пол застонал и содрогнулся. От дыры побежали трещины, но через несколько секунд пол успокоился. Корби мрачно посмотрел на Линдхольма:

— Вниз? Ты шутишь? Там может быть все, что угодно!

— Предложи что-нибудь получше.

Корби насупился:

— Бывают дни, когда лучше утром не вставать с постели.

Линдхольм уселся на пол и свесил ноги в дыру:

— Я иду первым, ты спускаешь ко мне экстрасенса.

— Понял, — ответил Корби.

Он подтащил к отверстию в полу покорную де Шанс и стал нетерпеливо ждать, когда Линдхольм скроется в темноте. Потом оглянулся к дверному проему. Там ничего не было видно, но морской пехотинец слышал, как приближаются чужие. Судя по звукам, они шли во множестве. Бронированный чужой на обломках стены поднял голову. В полумраке его глаза ярко засветились голубым огнем. Корби посмотрел на полубессознательного экстрасенса. Что же за чертовщина скрыта в этом шаре-памяти, если она вызвала такую реакцию? Потом, однако, морской пехотинец решил, что и не хочет знать ответ.

Из дыры снизу свистнул Линдхольм, и Корби осторожно спустил экстрасенса ему на руки. Де Шанс пробормотала что-то неразборчивое, но осталась в полубеспамятстве. Бронированный чужой приподнялся над грудой обломков. Корби быстро сел около дыры и оттолкнулся вниз, в темноту.

Он оказался в круглом туннеле высотой футов в семь. После огромных размеров других строений туннель определенно нагонял клаустрофобию. По грубым каменным стенам сочилась влага и собиралась на полу в лужи. Стояла омерзительная вонь. Линдхольм поднял фонарь и посветил в глубину туннеля. Он тянулся вдаль, насколько можно было видеть. Морские пехотинцы переглянулись.

— Ну, и куда теперь? — нарушил молчание Корби.

— Спроси что-нибудь полегче, — ответил Линдхольм. — На мой вкус, одинаково, что туда, что сюда.

— Нет, — заявила де Шанс. — В эту сторону.

Дрожащей рукой она указала направление. Линдхольм отпустил ее и, когда она выпрямилась без его поддержки, ободряюще улыбнулся. Глаза у нее снова сфокусировались, но выглядела экстрасенс ужасно. Кожа на бледном и изможденном лице обтянула кости. Со лба стекал пот, глаза глубоко запали, руки заметно тряслись.

— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил Корби.

Де Шанс мрачно улыбнулась:

— Буду жить.

— А что вам показал шар? — поинтересовался Линдхольм.

— Не сейчас, — ответила де Шанс. Она снова указала направление по туннелю. — Нам нужно идти туда, и быстро. Чужие скоро будут здесь. Мы им очень нужны, и они не прекратят погоню. Им нужен наш рассудок. Наша убежденность. Думаю, туннель — часть бывшей канализации. Мы пойдем по нему, пока не приблизимся к медной башне, а потом снова прорвемся наружу.

— А как вы узнаете, что мы приблизились к башне? — Вопрос исходил от Корби.

— Я узнаю, — сказала де Шанс. — Это Устройство горит у меня в голове очень ярко.

Корби посмотрел на Линдхольма, тот пожал плечами. И Корби с отвращением покачал головой:

— Как я и думал, все решения за этот отряд в конце концов придется принимать мне.

— Рас, у тебя это неплохо получается, — серьезно подтвердил Линдхольм. — Я всегда говорил, что ты — готовый офицер.

— Знаешь, Свен, а тебя можно заменить.

— Кем?

— Да кем попало.

Из дыры снизу потянулась лапа, ощетинившаяся шпорами. Группа отпрянула от нее.

— Верно, — сказал Корби. — Только и всего. Продолжаем движение. Свен, ты с фонарем, значит — идешь первым. Мы за тобой. И не щелкайте клювами, ребята. Мне кажется, что это не то место, где можно позволить загнать себя в угол.

Он отрубил высунувшуюся лапу. Отсеченный конец продолжал дергаться на полу. Линдхольм быстро пошел вперед по туннелю, Корби и де Шанс следовали за ним. Корби взял экстрасенса за руку, и ему пришлось напрячься, чтобы ее не выпустить. Кожа у де Шанс на ощупь была мокрой и скользкой и какой-то… ни с чем не связанной, словно экстрасенс во всей этой беготне сильно потеряла в весе. Морской пехотинец начал было говорить что-то, но де Шанс прервала его, рассказывая о том, что узнала от шара-памяти, и он забыл свой вопрос. Фантастическое повествование о несбывшихся мечтах и поголовном безумии оказалось очень долгим, и очень противно было слушать его в такой темноте и стесненном пространстве. Когда экстрасенс закончила, Корби и Линдхольм с тревогой глядели во мрак, куда не попадал свет фонаря.