– И кто же Вас оживил, Рафаэль Надсонович?

– Меня не оживили. Я по-прежнему мертв. Мне вернули сознание. Получилось это совершенно случайно. То есть, абсолютно непреднамеренно. Моим телом занималась группа выдающегося биохимика Б.И.Збарского. Они работали с моим телом длительное время, изменяли параметры, ставили тысячи опытов. Одновременно шли работы по автономизации НИИ Мавзолея. Советское правительство отпускало на это огромные средства, поэтому на Мавзолее поднялась вся советская биохимия, биофизика и экспериментальная физиология. Затем были образованы секретные отделы. К тому времени я уже обладал сознанием и мог двигаться, но я лежал тихо, как мышка, и тщательно это скрывал. Сам Владимир Ильич, знаете ли, учил меня конспирации. У меня была великолепная память и при жизни, а после постбиологического пробуждения она стала абсолютной, эйдетической. Я слушал и впитывал знания, не подавая виду, что я могу видеть, слышать и двигаться. Таким образом, за несколько лет я выучил всю технологию и шаг за шагом узнал всё расположение системы. Я знал, даже, где находятся трупы политзаключенных, которые доставлялись туда для экспериментов. По ночам я потихоньку вставал и «оживлял» их тела в своей капсуле, а затем инструктировал их, как себя надо вести. Ведь мой стеклянный саркофаг, изготовленный командой Збарского, был прообразом современной капсулы, которую потом создал наш инженер Майк Стьюти. Редкий талант, эдакий матерый человечище! Но это было уже намного позже. А тогда по ночам я беззвучно метался по Мавзолею, как тень, и у меня в голове уже был четкий план, как использовать его автономию и превратить его в полностью автономную систему. Для этого надо было убить всех служащих и затем оживить их в капсуле. Никто даже не подозревал, что я могу ходить, видеть, слышать, держать в руках удавку и нож. Кстати, Вы любите корриду? Так вот, знаете, кто в ней самый главный? Это не матадор, не пикадор, даже не бык, а маленький невзрачный человечек, которого называют пунтиллеро. Он не делает ничего напоказ. Он подходит к быку незаметно и убивает быстро, как молния. Я стал таким невидимым пунтиллеро в своем Мавзолее. Медленно и верно я завалил всех быков в системе, а затем оживлял их в капсуле и включал в мою команду. В качестве постбиологических существ все они подчинялись мне беспрекословно. Когда все игроки в системе Мавзолея перешли в мою команду, я издал первый протокол, по образцу ленинских декретов. И этот протокол гласил:

Вот так и получилось, что я в шутку назвал нашу систему Пунтиллятором. Шуточное название неожиданно прижилось. Система с тех пор разрослась просто неимоверно. Десятки тысяч филиалов, каждый состоит из тысяч ярусов, секций и блоков, не считая складов и рабочих полигонов. Наши физики перенесли систему из Москвы в какую-то межвременную дыру и оставили снаружи только заборники трупов – ЦПТ, по которым в систему продолжают поступать мертвые тела.

– А зачем Вам это надо? – спросил Валера.

– Как зачем? Вы что, смеетесь? Должен же я как-то исправлять то, что напортачил Владимир Ильич! Он обещал всему народу рай при жизни, а сам умер от сифилиса, оставив мне расхлебывать все свое говно! А я лежал в Мавзолее много лет и такого от народа наслушался! Что только обо мне не говорили, как только не обзывали. Козел и педераст – это еще самые безобидные слова! Я, в отличие от Владимира Ильича, никому ничего не обещал, но я пытаюсь обеспечить всем, кому имею возможность, приличное существование после смерти.

– А Вы уверены, что Вы идете правильным путем? – спросил я. – Владимир Ильич вот пошел другим путем, а в результате пришел не туда. Не нравится мне тут всё у Вас, если честно. Вымороченное существование. Всё искусственное, жуткое какое-то, мертвечина сплошная. Я бы лучше навсегда умер, чем вот так очнуться, Вы уж меня простите за прямоту!

– Вы знаете, батенька мой, спасибо Вам за Вашу замечательную, агхичестную кгитику! Что-то подобное я и ожидал от Вас услышать. Мы все тут, конечно, немножко пготухли. Но только я Вам сейчас в два счета докажу, что вся земная жизнь ничего не стоит, и настоящая жизнь начинается только после смегти. Во-пегвых, об этом же говорил Хгистос, имея в виду цагствие небесное, газве не так? Только где оно, это цагствие небесное, поди его поищи! А Пунтиллятог Шмульдегсона – вот он! Можно потгогать гуками. Готов к пгиему неогганиченного количества умегших. А умегшим, батенька мой, совегшенно все гавно, кто их поселит в гаю и даст их душам благодать – Иисус Хгистос, или добгый дедушка Ленин, или Яков Шмульдегсон!

– Хорошо, а Вы уверены в том, что сознание этих людей действительно восстанавливается? Может быть, после смерти сознание пропадает, а то, что Вы восстанавливаете у ваших трупов, не имеет к этому сознанию никакого отношения? – спросил я.

– Как это, не имеет? Восстановленная память хранит всю информацию обо всей предшествующей жизни, наши клиенты вспоминают даже то, что не могли припомнить, будучи живыми.

– Вот это и настораживает. – сказал Валера. – Ведь даже если они все вспоминают, то нет никакой гарантии, что все это вспоминают именно они, а не кто-то другой, искусственно образованный. В том смысле, что человек умер и навеки провалился в черную дыру, в небытие, а то, что Вы восстановили – оно думает, ходит, вспоминает, оно как бы выходит из той же точки, в которую вошел тот, кто умер, но оно не есть тот, кто умер. Тот, кто умер, тот умер навеки, и его сознание обрывается навек в этой точке, а затем из этой точки выходит чье-то совсем другое сознание. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Ну, полноте, батенька мой, я Вас прекрасно понимаю. Но ведь я не чувствую себя так, что я только что вышел из этой самой точки в момент постбиологического пробуждения. Я точно все помню, что было до того.

Я возразил:

– Конечно, Вы все помните, потому что тот, живой человек оставил Вам всю свою память. Но все Ваши слова и ощущения не могут доказать нам наверняка, что чувствует сейчас тот живой человек, которым вы были до своей смерти и постбиологического пробуждения. Может быть, он действительно сейчас чувствует то, что чувствуете Вы, то есть может быть, это Вы и есть, а может и нет. Может быть он так и провалился в небытие. Или может быть его сознание перешло еще куда-то, куда мы не знаем.

– Мы ведь только видим Вас и слышим Ваши слова, Рафаэль Надсонович – добавил Валера – Но каким образом то, что мы видим и слышим, может доказать, что сознание того прежнего Шмульдерсона не умерло, а вместо него не возникло новое сознание? Этого проверить никак нельзя.

– Почему же? Вы можете это проверить на себе лично.

– Мы бы предпочли этого не делать, – ответил я.

– Ну нельзя быть такими неверущими! Вот смотрите, когда Вам делают операцию под глубоким наркозом, и Вы приходите в себя, то это же все равно Вы. Ведь и в этом случае тоже есть точка входа и точка выхода, и течение Вашего сознания полностью прерывается. Но вы ведь не сомневаетесь, придя в себя, что это Ваше сознание, а не какое-то новое сознание, хотя за это время Ваше сознание вполне могло улететь в эту самую черную дыру, а потом, согласно Вашей теории, могло возникнуть что-то другое. Но ведь это не так, правда? После наркоза и полного перерыва в течении мыслей и ощущений, это же все равно Вы, это ваше сознание. Так почему после биологической смерти и последующей постбиологической регенерации сознания все должно быть иначе? Откуда у Вас такая уверенность?

У меня и вправду не было такой уверенности, все выглядело весьма логично, и я обескураженно замолчал.

– Лично я считаю, – продолжал теоретик и основоположник загробной жизни, – что вся жизнь есть не что иное как подготовка к бессмертному будущему в Пунтилляторе Шмульдерсона, и в этом заключается весь смысл жизни. Должны же откуда-то браться трупы! Сами понимаете, трупы на деревьях не растут. Труп должен родиться живым, вырасти, поумнеть, набраться жизненного опыта. С появлением нашей системы человечество в корне изменилось. Отныне человек рождается для вечности. А иначе зачем вообще рождаться на свет, набираться опыта? Чтобы однажды все это сгнило? Только Пунтиллятор Шмульдерсона придает человеческому существованию его конечный, великий и вечный смысл!