вылечил. Керни. А вы, собственно, кто такой? Марцо (охваченный непреодолимым желанием продемонстрировать лучшие свойства

своей натуры). Только проклятый вор. Проклятый врун. Проклятый негодяй.

Она не леди. Джонсон (возмущенный явным оскорблением в адрес английской аристократии со

стороны жалкого итальянца). Что? Что ты сказал? Марцо. Леди не ухаживать за проклятый негодяй. Ухаживать только святой. Она

– святой. Она поднимай меня на небо, она всех нас поднимай на небо.

Теперь мы делай все, что хочешь. Леди Сесили. Нет, Марцо, вы не сделаете ничего подобного и будете вести себя

очень хорошо. В котором часу, вы сказали, будет завтрак, капитан Керни? Керни. Вы напоминаете мне о моих обязанностях, леди Уайнфлит. В час дня мой

катер доставит вас и сэра Хауарда на борт "Сант-Яго". (Встает) Капитан

Брасбаунд, следствие не дало мне никаких оснований задерживать вас и

ваших людей. Советую вам в дальнейшем конвоировать исключительно

язычников. Мистер Рэнкин, от имени Соединенных Штатов благодарю вас за

оказанное нам сегодня гостеприимство. Приглашаю вас сопровождать меня

обратно на корабль и разделить с нами завтрак, который будет дан в

половине второго. Джентльмены, начальника тюрьмы мы посетим по пути в

гавань. (Уходит вместе с офицерами.)

За ними следуют матросы и унтер-офицеры.

Сэр Хауард (к Леди Сесили). Сесили, на протяжении моей карьеры мне часто

приходилось сталкиваться как с недобросовестными свидетелями, так, к

сожалению, и с недобросовестными адвокатами. Но сочетание в одном лице

недобросовестного свидетеля с недобросовестным представителем

обвинения, которое я наблюдал сегодня, лишило меня дара речи. Вы

попрали правосудие сами и вдобавок сделали меня своим сообщником. Леди Сесили. Да, да. Но разве вы не рады, что правосудие хоть раз потерпело

поражение? (Берет его под руку и направляется с ним к выходу.) Капитан

Брасбаунд, я вернусь попрощаться с вами перед отъездом.

Брасбаунд мрачно кивает. Она уходит с сэром Хауардом

вслед за капитаном Керни и его людьми.

Рэнкин (подбегает к Брасбаунду и берет его за руки). Как я рад, что вы

оправданы! После завтрака я вернусь, и мы потолкуем. Благослови вас

бог! (Быстро уходит.)

Оставшись в комнате одни, на свободе и без свидетелей,

люди Брасбаунда положительно сходят с ума. Они хохочут,

пляшут, обнимаются и неуклюже вальсируют парами,

беспрерывно и сентиментально пожимая друг другу руки.

Только трое из них сохраняют какую-то видимость

самообладания. Марцо, гордый тем, что успешно сыграл

ведущую роль в недавнем событии и произнес драматическую

речь, выпячивает грудь, покручивает жидкие усики и

принимает чванливую позу: он задирает подбородок и

выставляет вперед правую ногу в знак презрения к

окружающим его сентиментальным английским варварам.

Глаза Брасбаунда и его подергивающиеся губы

показывают, что и он заражен общим возбуждением; но он

делает отчаянное усилие над собой и сдерживается.

Редбрук, приученный к личине равнодушия, цинично

улыбается, подмигивает Брасбаунду и, наконец, дает

выход своим чувствам, беря на себя роль инспектора

манежа: он размахивает воображаемым бичом и подстрекает

остальных к еще более диким выходкам. Кульминационная

точка ликования наступает в тот момент, когда

Дринкуотер, второй раз без ущерба для собственной

репутации выйдя сухим из воды и уверовав в свою

счастливую звезду, приходит в экстаз, забывает об

остальных и начинает, как дервиш, кружиться в таком

сверхъестественно сложном танце, что все постепенно

прекращают свои упражнения и только смотрят на него.

Брасбаунд (срывая с себя цилиндр и выбегая вперед, в то время как Дринкуотер

в изнеможении падает на руки Редбрука). А теперь я избавлюсь от этого

почтенного головного убора и вновь почувствую себя человеком. Ну-ка,

валяйте все сюда и попрыгайте на цилиндре капитана. (Ставит цилиндр на