– Не такие скалы сворачивали. Не преодолеешь - объедешь. Не объедешь взорвем.

– Вы его взрывать, а он за телефонную трубку да в Совет Министров! Честное слово, Советская власть сильно выиграла бы, если бы на месте эдакого Мутного сидела хотя бы матушка Альбина.

– Не понимаю этого "хотя бы". Ленин так и хотел, чтобы кухарка могла управлять государством; а тут дела в масштабе "Мутного" и на них целая белошвейка!

– Напрасно вы иронизируете. Моя Альбина - милая старушка.

– А куда же тогда девать Мутного?
– усмехнулся Кручинин.

– Пускай стирает отцу Шуману белье!
– сердито воскликнул Грачик.

На этом закончилось обсуждение неприятности номер один. Но Грачик уже не мог успокоиться. Столкновение с Мутным его взбудоражило. Поразмыслив, он сказал:

– Бывают минуты, когда я крепко задумываюсь над совершенством нашей системы работы.
– Кручинин настороженно поднял голову.
– Тут нужны какие-то коренные улучшения. Ведь что до сих пор получалось. Выловим одну дрянь, другую. Их накажут, потом выпустят, и опять ищи их, лови, уличай. Из десяти проходящих так называемое "исправление" полезным членом общества оказывается один, много двое. А сколько у нас "исправляли" ошибочно!

– Как же можно исправлять ошибочно?
– удивился Кручинин.

– Вы нарочно не хотите понять меня?
– рассердился Грачик, - я имею в виду ошибку следствия и суда. Сколько дров наломали за эти годы!

– Вот именно: за эти годы! Это, братец, уже издержки производства. Дело показывает, что вне контроля партии не может и не должен работать ни один раздел нашего аппарата. Будь он сто раз важен и тысячу раз секретен!.. Либерализм тут опасен как ротозейство... А в таком деле, как безопасность государственного правопорядка, многое очень трудно поправить.

– Потому и говорю только вам.

– Очень жаль, что не выступал с этим громко, во весь голос.

– Может быть, скажете еще: в печати?
– иронизировал Грачик.

– Что ж, таков верный путь: сначала в нашей среде, а если не поможет, и в печати! Партия не боится света гласности.

– Кто же станет печатать?

– А ты добейся.

– У Мутного?

– Да что тебе, в самом деле, дался этот Мутный? Не мутные же составляют наше общество. Они исключения, а не правило, - в гневе почти крикнул Кручинин.
– Они - не люди! Муть, а не люди!

– Ложка дегтя в бочке меда.

– А ты вычерпывай деготь!

– Ложку вычерпаю, а десять остались и продолжают портить жизнь. Нужно не вылавливать правонарушителей, а бороться за то, чтобы их не было.
– Лицо Грачика, вся его фигура выражали уныние.
– Литература, театры, школа, все звенья воспитательной системы в семье и вне семьи обязаны вести профилактическую работу. Понимаете, профилактическую! Иначе хлопот у нашего брата будет по горло.

– Почему сегодня такой пессимизм?
– Кручинин подошел к Грачику, без стеснения взял его за подбородок и повернул лицом к свету.
– Не так давно ты был неудержимым оптимистом. Разве не ты говорил, что недалеко время, когда наша профессия отомрет. Помнишь: "Наши потомки будут глядеть в словарь, чтобы понять значение термина розыск, когда встретят его в литературе".

– Так это же Потомки! А я хочу сам - живой Сурен Грачьян - сунуть под стекло музея свое удостоверение.

– Мечты!

Грачик помотал головой, словно освобождаясь от назойливых мыслей.

– Действительно, чего это я расфилософствовался?.. А все этот Мутный!

Вторая неприятность этого дня ждала Грачика вечером, когда он пришел в прокуратуру, чтобы посмотреть кое-что в деле Круминьша и проверить появившиеся новые мысли. Занятия были закончены, сотрудники разошлись, сейф опечатан. Грачик в раздумье уселся в приемной, машинально прислушиваясь к голосу какого-то посетителя, взволнованно убеждавшего дежурного выслушать его показание и принять меры к розыску появившегося в Риге военного преступника - эсэсовца из лагеря смерти "Саласпилс". Когда посетитель - это был Ян Йевиньш, - указывая приметы эсэсовца, упомянул об его легкой хромоте, вызываемой искривленностью правой ступни, Грачик насторожился. А дальше дело пошло так, что Грачик, казалось, мог забыть все неприятности дня. День неудач обещал превратиться в день большого успеха: если верно то, что говорит Йеминьш, организатор покушения на Круминьша (Грачик ни на миг не сомневался в том, что Квэп и есть тот, кто ему нужен) был еще в Латвии и даже, может быть, в Риге! Оставалось найти его и схватить.

На столе лежало кепи, принесенное Йевиньшем. Грачик долго рассматривал его, ощупывал, прищурившись приглядывался, отставив на вытянутую руку. Даже поднес его было к носу и, если бы не отталкивающий вид засаленной подкладки, наверно, с интересом обнюхал бы.

– Может ли это быть совпадением - такое сходство?.. Или... это и есть кепи женщины с островной мызы?

– Вы уверены в том, что эта шапка принадлежит пострадавшему, которого вы называете Квэпом?
– спросил Грачик.

Йевиньш смерил его таким взглядом, словно сомневайся в его умственных способностях.

– Что значит "я называю его Квэпом"? Так он же и есть настоящий Квэп!

– И милиционер сказал вам, что шапка принадлежит Квэпу?

– Милиционер? Нет! Разве я сказал милиционер? Это сказала наша приемщица. И не все ли вам равно, кто это сказал?
– Йевиньш пожал плечами, словно Грачик попусту тратил время на расспросы, но тот настойчиво повторил:

– А кто сказал это приемщице?

– Откуда я знаю, кто ей сказал?
– Йевиньш не мог скрыть смущения. Может быть, никто ей не говорил.