По пути обратно к своей лейке он не один раз покачал головой. Заклинания удовольствий, конечно, стали за последние дни такими сильными…

Галан Годалфин выругался и нащупал кинжал. Вот уж повезло – патруль несется прямо на него, и ведь вот он, город, рукой подать! А у него, Галана, в сапогах драгоценные камни карликов! Он оглянулся на деревья: скрыться было некуда, даже если мчаться очень проворно.

Ублюдки в блестящих доспехах! С усталым изяществом он поднялся на стертые ноги и величаво приосанился:

– О! Стража! Какие новости?

– Стой, человек, – приказал ближайший к нему арматор. – Для тебя город будет открыт только завтра в полдень, если все будет хорошо. А пока иди туда, откуда пришел.

Галан недоверчиво поднял брови, а потом скинул с грязной головы шарф. Вместе с ним оторвались и фальшивые бакенбарды, которые он носил… Довольно больно!

– А это видели? – Он пару раз щелкнул по уху грязным пальцем. – Я не человек.

– Однако по виду ты и не эльф, – возразил арматор со строгими глазами. – Мы и прежде встречали оборотней.

– Не вздумайте так подшутить над своей женой, – посоветовал ему Галан, покачав перед ним тем же пальцем. Что вызвало пасмурный взгляд со стороны арматора и легкое хихиканье со стороны патруля. – Вы имеете в виду, что они все-таки сотворили эту штуку, мифал? Через столько лет?

Стража обменялась взглядами.

– Должно быть, он горожанин, – предположил один из арматоров. – Ведь об этом больше никто не знает.

Предводитель патруля с явной неохотой и резко сказал:

– Верно… Можете пройти. Полагаю, вы направлялись куда-то, где можно помыться.

Галан остановился:

– Зачем? Если вы собираетесь позволить входить в город человеку, то в чем вопрос? Хм. А в следующий раз вы мне скажете, что по городу бегают карлики.

– Они бегают, – ответил арматор, цедя слова сквозь стиснутые зубы. – Теперь идите.

Галан панибратски помахал ему рукой.

– Благодарю вас. Вы – настоящий человек! – весело сказал он и сверкнул перед пораженным стражником рубином, крупным, как хорошая виноградина. – За вашу заботу.

Входя в город, Галан насвистывал от счастья. Что и говорить, этот жест стоил рубина! Он же видел их лица!

Ладно, полрубина… Ну… а может, еще не поздно вернуться и выкрасть его обратно?

Дух Улдрейна Старима поднялся тонкой линией пламени особого, созданного им заклинания, коснулся сети белого огня и позволил охватить себя растущей магической паутине. Огромная волна мощи прокатилась по его телу. Есть!

Он вспыхнул вместе с этими нитями и сразу искусно сплел себе плащ, который защитит его от языков огня здесь, а потом будет защищать от прикосновения нитей и не позволит узлам сплетений отнимать у него силы, когда он будет проноситься мимо них.

Вероятно, он был самым могущественным творцом магии во всем Корманторе, и если плохо соображающий Митантар мог сплести это, то старший лорд Старим вполне мог это одолеть. Скользя по блистающим белым нитям над городом, а потом вниз, вниз, туда, где зияла дыра в крыше Суда, он мог затаиться там и скрыть, кто он есть.

Дух его уже скользил, а тело все еще тяжело опускалось в кресло в глубине самой высокой, охраняемой драконами башни дома Старима, той, что стояла немного в стороне от остальных.

Он покинул башню, и это делало его уязвимым… Хотя вряд ли эти охваченные восторгом плетения ткачи заметили бы его раньше, чем он сделает кое-что бесповоротное. То, ради чего он сюда явился.

Ребенок мог бы справиться со сплетенным заклинанием, если ему хоть раз показать, как им пользоваться, но Улдрейн хотел сделать нечто большее. Много большее. В мире, в котором умирают такие, как Илдилинтра Старим, а глупые щенки вроде Маэраддита продолжают жить, кто-то должен свершить собственное правосудие.

Дух Улдрейна проник в Палату Суда сквозь дыру в крыше. Он двигался так быстро, как только мог – и осмеливался – себе позволить.

Волшебники стояли вместе, и он ударил сразу без всякой задержки – слишком велик риск быть учуянным этой мегерой Сиринши или кем-нибудь другим, кого он даже не знал.

Скользить на белом пламени! – Он допускал, что это головокружительная новинка. Вниз, вниз к… есть! Прощай, Олотар!

Его уход нас крайне печалит.

Жестокая мысль. И Улдрейн со всей силы швырнул собственную волю, поддержанную вспышкой белого пламени, против застенчивого, во всем стремящегося к совершенству Олотара.