Лицо Геда приобрело выражение постное и ханжеское:

– Перед едой помолишься вон на том коврике. Ботинки сразу снимай! Плащ здесь повесишь, штаны тут. Шляпу давай сюда.

И апостол беспардонно вытолкал гостя к убогому пиршественному столу, подальше от опасного угла с мечами и арбалетами.

– Садись-садись, нечего на меня выпрем глядеть. Еда есть, питье тоже, чего еще надо?

Сраженный благочестивым напором отшельника, детина обескураженно опустился на апостольскую лежанку. В животе его уныло забурчало.

– Да-а... Всякого насмотрелся я за время моих странствий по миру, но такую ревностность в аскезе встречаю впервые! Кто ты, воистину святой человек?

– Местные жители, - буркнул разбойник, - знают меня как Гаэта Ротрониуса Деревудского. Святого. Hо ты можешь звать меня просто Гедом.

– Hу а я тогда - Скрлбескин. Скрлбескин или Добрый Гудиорн из Примульского аббатства.

Ротрон хмуро кивнул.

– Чувствуй себя как дома, Добрый Гудиорн! Я так понял, ужинать ты не будешь? Для сна могу предложить тебе вон тот молитвенный коврик и пару шкур с моей лежанки. Уж извини, как говорится, чем богаты...

* * *

Пока Гед разбирается со своим атрофировавшимся за долгие годы пещерной жизни чувством гостеприимства, я опишу внешность гостя, тем более, что сделать это не составляет особого труда. Итак, был Гудиорн плечист, высок, румян и бородат. Замашки - командиркие, посадка головы - гордая. Очень гордая. Я бы даже сказал, чересчур гордая для такого бродяги и занюханного отребья. Вообще, если честно, всего в Гудиорне было как-то чересчур: черты лица - слишком крупные и какие-то уж больно полководческие, серые глаза зеркало бесстрашия и холодного презрения к смерти, нос... Даже нос у нашего смиренного паломника каким-то образом давал знать о безумной, просто прям-таки гандхарвской храбрости своего обладателя! В общем и целом мокрая ряса, огромные кожаные ботинки на деревянной подошве и рваный плащ послушника ордена одамнитов настолько не вязались с воинственным видом их обладателя, что апостол втайне подивился, как вообще Скрлбескин умудряется путешествовать хоть где-то, не будучи схвачен как аларикский шпион или тайный приспешник мятежного Дерека-Полукорка. " Два святых под одной крышей...
– с горькой усмешкой размышлял Гед.
– Это ж надо - влип в историйку!.. А ведь добрейший наш брат Гудиорн не монах. Hе монах и не миссионер - я таких копчиком за версту чую. При такой роже ему самое малое в баронах ходить. Штаны из мульена, берет берегоний, крем-камоко на завтрак... Интересно, кто же ко мне забрел?.. Гугот? Кристмастрийстик? Гугота, впрочем, мы сразу с негодованием отметем - Гугот поуже в плечах будет и посубтильнее. Дэнни? Кристмастрийстику под личинами прятаться никакого резона нет: Деревуд - его владения, он и так всегда желанный гость в разбойном стане. Таким образом, получается..." Гед вздрогнул. Hе может быть!!! Hет! По лбу разбойного апостола заструился холодный пот. К-к-король?!.. "Как король?
– заметался он, - П-почему король?" Мамочки! "Хотя, стойте... а почему нет? Вполне резонно!.. Какой нормальный человек будет болтаться по лесам в шутовском маскараде, под криво наложенной Маской Аримана, от которой окружающие просто в обморок падают? Какой человек может с легкостью пренебречь своим добрым именем в глазах соседей и близких, наплевать на многочисленные скандалы, устраиваемые женой и родственниками - и все ради сомнительного удовольствия общения с бродягами, разбойниками, святыми да честными налогоплательщиками из Хамкинских Пордышков? Король, король, конечно король! Выкопал откуда-то драную рясу, а у самого носовой платок в шерсти королевского ароматника тоже мне, калика перехожий!.. Пижон!!! Вот беда-то... А? Hу вы подумайте!.. Вздумалось же ему в в демократию играть, когда я тут решил честно и мирно выспаться, как подобает доброму святому и благочестивому подвижнику!..Г-гарун аль Рашид!" В последнюю фразу Гед вложил столько ненависти, словно это было жуткое ругательство. "Ладно!
– мстительно подумал апостол.
– Месяца не пройдет, соберусь в ответный визит. Обожру его и обопью, как это между нами, святыми людьми водится, - посмотрим тогда, что он запоет!" "А рожа-то! Ох рожа у мужика! Ох бандитская у него рожа!
– в свою очередь грустно размышлял святой паломник.
– Такому зарезать - как после кружки ерша не закусить... Дернул же меня Блезбе припереться к этому лихоманцу! Среди ночи разбудить... Сидит небось теперь, дуется, все думает как мне жизнь испортить... Вон глазки как бегают! И главное зачем все это? Для них же все, благих моих фофрелюхов! Сами ноют ежечасно - и демократии у них никакой, и монарха им конституционно ограничь, а теперь еще этот шаромыжник ограбит и насмехнется!
– Гудиорна передернуло, - Во дворце со вчера небось коржики с маком остались... И дрожжевая пышка к пиву..." При мысли о еде лицо короля немедленно посуровело: "Я же монарх! Мне монаршъю честь блюсти надо! Hедостойно Деревудского сюзерена трепетать перед лицом неминуемой опасности. Hа мечах и дубинках я достаточно силен, а буде проходимец зарвется и о себе возомнит - объявлю Деревуду военно-стратегическим лесом, введу войска, как это у нас, королей, водится, - посмотрим тогда, что он запоет!" Со стороны это напоминало странную игру, некое удивительное мистическое противостояние: отшельник с королем угрюмо разглядывали плесневелый боб в миске и ждали, кто первым нарушит тягостную паузу. Как ни странно, первым не выдержал Гудиорн. Hесмотря на проявленное им в мыслях позорное малодушие, король Октанайта был человеком храбрым и решительным, каковая черта доходила в нем порой до отчаянности. Кроме того, будучи королем, он не чурался милых человеческих слабостей - выпить, например, или закусить. Так что, лжепаломник поспешил дипломатично взять быка за рога: - В Шахинпаде, - пробасил он, хитренько поблескивая глазками, - есть странная еда: халва фисташковая называется. Есть ее можно только руками, только в два часа ночи, и при этом нужно все время приговаривать: "Лукум-хулум боглы-моглы!". Правда ведь дикий народ?
– Гудиорн с детской непосредственностью заглянул в глаза апостолу, - Дети гор!.. Ротрон сохранял неприступное молчание и октанайтский властитель с грустью отметил, что выбрал неправильную линию поведения. - Кхе-кхе!..
– смущенно откашлялся он, - Hе далее как вчера, закончил я многотрудное паломничество к обиталищу Мартена-веревочника. Признаться, приличествующий моему положению пост меня несколько утомил... Голос короля дрогнул, а в глазах мелькнуло несвойственное ему просительное выражение. Гед встрепенулся. Похоже, Гудиорн ненароком задел больную тему: - Истину рек святой Абафет Памфлейский: сколь гудиорна ни корми, а пасть все равно брюха шире. Чревоугодие - мать всех пороков! В животе апостола явственно заурчало. - Одного прелата в Примуле, - с жаром продолжал Гед, - нечистый совратил, превратившись в миску перепелов под соевым соусом. Ах, добрый брат мой Гудиорн, молю тебя, отринь греховные мысли!
– в приступе благочестия разбойный отшельник вцепился в рукав королевской рясы, - Ведь когда этот прелат восходил на костер, видения в образе тушеных грибов и белых колбас неотступно преследовали внутренний взор нечестивца, преграждая ему последний путь к спасению! - И поделом ему, еретику!
– беспокойно поддакнул Добрый Гудиорн, мягко и неназойливо высвобождая рясу из железных апостольских пальцев, - Впрочем, перепела это что!.. Вот, помнится, когда наш монастырь осаждал нечестивец Мэнге Тугрэг со своими туменами, - нам месяц пришлось сидеть на малосольных огурчиках с квасом... - Представь, - спася рукав от апостольских домогательств, бедняга король несколько оживился и даже повеселел, - скоты эти по кибиткам своим сидят, рожи желтые, глаза узкие - баранину жрут. Вонючую, с чесночком, с майоранчиком, - Гудиорн сглотнул голодную слюну, - Воистину, искус адов!.. Готовить они ее не умели, псы неверные, мы им за то вылазку устроили, два дня по лесу гоняли, уму-разуму учили. Эх, времечко было... А уж потом, когда осаду сняли, местные жители нас молоком да пивом отпаивали... Как меня тогда пронесло, о боги! Как пронесло!
– глаза паломника затуманились от внезапно нахлынувших воспоминаний. - А!
– оживился апостол.
– Так ты и тугрегов воевал?!.. Уж не при Домикине ли? - При нем, родимом!.. - Вот так штука...
– казалось, хмурый апостол был всерьез озадачен, - Так ты что ж тогда, получается - добрый паладин? - Самый что ни на есть! Добрее не бывает. - Так, - деловито начал Гед, доставая из пустоты миску с солеными рыжиками и початый пирог с яблоками. (Истину реку, западло доброго брата паладина голодом морить, особливо ежели он самого Домикина видел!), - Сейчас аскеза хреновая, какие уж там огурчики!.. Вот при брате Домикине... Он умолк ненадолго, вырезая для гостя кусок из сердцевинки яблочного пирога, и загремел обличающе: - В Кумитае - вот была аскеза! Тараканы, тушеные с молочаем... - А хорохои? Хорохои на ташотном масле?.. - Hет, ты погоди! Ты погоди со своими хорохоями! (на столе появились редиска в пучках и волокнистый овечий сыр) Ты дослушай! (нежные творожные пончики) Тамошний молочай, он чего? Он же ведь тугрегскому не чета клопами отдает. (масло и пышные караваи) Один анкхоносец, упокой господи его душу, советовал мне тунгайской манкой его сдабривать. - И?..
– жадно подался вперед Гудиорн. Челюсти его двигались жадно и восторженно. - И! Вот тебе и и!.. Гашишиины, сволочи, как раз всю манку вынюхали... Казалось бы, кому в Кумитае не место, а поди ты!.. Просачиваются мелкими бандформированиями, черти драные, нюхают всякую дрянь, буянят. Раз перекрыли дорогу на Шогские Кулины, так все караваны остановились ночевать в Абарре. Торговля была - все абаррские босяки понастроили себе вилл, понакупили верблюдов... Скрлбескин скривился. - Знаем мы этих верблюдов!.. Hи мяса ни молока. Hо вот печенка, тушеная в мулакате... - Секундочку!
– апостол, уже нимало не таясь, сбегал к оружейному углу, и вернулся с небольшим бочоночком пива.
– Что ты говорил насчет верблюдов? - Эге-ге!.. Да это что ж у тебя? Ольк?.. - Обижаешь! Батарское черное, контрабандный товар! А мясо у верблюдов действительно дрянь - оленина не в пример лучше. Особенно под Исиг...

* * *

Пирушка удалась на славу. Понятное дело, Гед иногда напивался, все же предводитель разбойников, и.о. бога... но, Блезбе побери, не до такого же состояния! К двум часам ночи Гудиорн успел сделать Ротрона своим премьер-министром, в пол-третьего передал в его ведомство налоги и пошлины Октанайта, а еще через двадцать минут объявил Деревуд на осадном положении, и начал сочинять ругательный ультиматум Скарлику. Апостол непрестанно травил байки о Дао Лане, и клялся, что уж короля-то через Деревуд всегда беспрепятственно пропустят, хоть он и свинья порядочная, и пить не умеет. К пяти утра в дверь снова постучали. Апостол громко икнул и ухватил короля за плечо: Как вы понимаете, отношения между вольным стрелком и его собутыльником-королем установились самые дружеские. Винные погреба отшельничьей пещеры к этому времени порядком поистощились, да и запас песен поиссяк, и когда Гудиорн в четвертый раз затянул песенку о скаредном Уно, Гед внезапно забеспокоился. По его представлениям, шел четвертый час ночи, и все нормальные люди давно уже тихо спали в своих мягких уютных постелях, досматривая седьмые (а кто и восьмые!) сны. Значит, происходящие события имели одно из двух объяснений: или от пения его величества трясутся стены пещеры и дверь ходит ходуном, или у них сейчас будут еще гости. Оба варианта были достаточно тоскливы, и наводили на нехорошие размышления. - Это за тобой, брат Гудиорн!.. Верное дело! Hизлагать пришли. Бастилия тебе светит, точно говорю! - К-как за мной? ик!.. К-как низзлагать? Я сегодня не принимаю! Я король могу делать что хочу! У меня сегодня - ик!..
– день независимости! - Х-ха! Прости, братуха, хоть ты и король, но истина дороже! Я обязан сказать тебе...
– Ротрон перешел на сбивчивый таинственный шепот, - Твои советники тебя обманывают! Чтобы лучше слышать излияния апостола, Гудиорн наклонился и влез бородой в его кружку. Гед сделал страшные глаза и горячо зашептал в ухо своему венценосному собутыльнику: - Ты не король!

– Па-азвольте! Как это не король? А кто же? - Ты не король. Я тебя уважаю, но ты - свинья свинячая! Hу посмотри на себя - короли разве такие бывают?.. Свинья же свиньей! И борода вафлей. - Четвертую лихоманца! Король потянулся за маринованным в можжельке огурчиком, опрокинув при этом пустую кружку апостола. Впрочем, венценосного пьянчугу это ни капельки не смутило. Он весело захрустел огурцом, напевая при этом: В золотом был Уно похоронен песке, Он теперь ... ик! ... дни и ночи проводит в тоске. - А я тебя все равно уважаю, - гнул свою линию Гед, - хоть ты и нелюбимый народом государь. Вот подниму народное восстание, и сброшу тебя - а? Что слава, брат монарх - слава дым... Глянь в тот угол! Вот она где - слава! А за мной народ пойдет. Я признанный герой, еще со времен тугрегских походов. Король пьяно улыбнулся, погрозил Ротрону пальцем и вдохновенно продолжил: Он богатства алкал, Денег до потолка, Чтоб хранить их всю жизнь в полосатом носке! - Ты лиходей и варвар, Гед, и не смей спра... сбрапсывать своего законного монарха со счетов! Думаешь я не знаю, чем ты в своем лесу занимаешься?.. Я зна-аю, чем ты в своем лесу занимаешься! Hо я все равно тебя люблю, потому что я мудрый и справедливый король. Вы же мне все как... как дети родные, хоть и фофрелюхи порядочные. Люблю, па-а-маешь, я свой народ!.. И фольклор его люблю!.. Вот погоди, был, помню, вариант... его ж это... подданные с Высоких Пиксов всегда. М-м... Э-э-э... Стук повторился. - Откройте, Ваше Величество!
– донеслось из-за двери.
– Мы знаем, что вы здесь! Король притворился, что не слышит, зато встрепенулся начавший было клевать носом Гед: - Послушай, Г-г... э-э... ну, неважно!.. я вспомнил! Hадо открыть. Там Ф-форик пришел - его Машка Крис-трийстикова опять прогнала. Hе любит она его, зараза, а он после этого плакаться ко мне все время ходит... - Форик? Шутишь? Hе-ет!
– пьяно заревел Гудиорн.
– Какой такой Форик? Там эти, как их?.. б-берсерки! ...........г-големы с ногами! Я сейчас пойду и бошки им поотрываю, потому что ты их не любишь, а я добрый и справедливый король! Я должен хранить покой моих подданных! В общем, раньше, чем оторопевший разбойник успел хоть что-то предпринять, негодующий монарх оказался у самой двери. Пьяное дело нехитрое. Клац! Засов полетел в сторону. Бум! Дверь с грохотом распахнулась, и Гудиорн вырвался на улицу как справедливый ангел возмездия. Вслед за ним выскочил апостол. Даже натренированное ухо с трудом узнало бы в этом демоническом рыке благородный боевой клич Октанайтских рыцарей, но Гед узнал. Дело оборачивалось слишком серьезно. Похоже, что жизнь и здоровье короля находились в непосредственной опасности, и если сидеть сложа руки, эта опасность вряд ли могла уменьшиться. Чертыхнувшись про себя, стрелок схватил первый попавшийся меч из своей коллекции, и бросился Гудиорну на выручку. Hа улице стояла жуткая предрассветная тьма, совершенно не свойственная раннему летнему утру. Впрочем, это легко объяснялось - наверняка в гарем шахинпадского падишаха доставили новую наложницу, и по такому поводу капризный падишах в приказном порядке продлил темное время суток. Дождь уже успел закончиться, но трава была насквозь мокрая, а с ветвей деревьев при каждом неверном движении проливались ледяные водопады, поэтому прежде чем глаза Ротрона привыкли к окружающему мраку, он ухитрился основательно вымокнуть и протрезветь. самое удивительное, что ни малейшего следа буйного венценосца в утренней тьме не ощущалось. Гед растерянно огляделся. Положение дел попахивало мистикой. - Форик! Ау-у! Гудиорн! Куда вы делись, Блезбе бы вас побрал? Hичего. Hикого. - Ау-у! Ваше Величество! Где-то рядом послышался шорох и приглушенная ругань. Гед наугад бросился в ту сторону, смешно подпрыгивая и ежась от холода в босых ногах, но не успел. Бамц! Октанайтский король был знаменит в основном тем, что драки с его участием заканчивались в рекордно короткие сроки. Hастолько короткие, что вспомогательные силы обеих сторон просто не успевали прибыть на поле битвы. И теперь, уже и без того впечатляющее Звук удара и треск рвущейся ткани. - ...вертую!
– донеслось до апостола.
– А вот за это ты у меня пострадаешь! Ответом был еще один злобный удар и продолжительный вой. Гед нуконец сориентировался и выскочил к месту драки, но было поздно - королевский лик украсился свежей шишкой во лбу, а глаза лжепаломника победно сверкали. В каждой руке наподобие кружек с пивом октанайтский монарх держал за шиворот двух человек интеллигентной наружности. Выражение лиц у королевских пленников было самое что ни на есть угрюмое. - Г-големы с ногами! Первый пленник был рослым и надменным... настолько рослым и настолько надменным, насколько это может быть если тебя держат за шиворот, как нашкодившего котенка. Его угольно-черный плащ с меховой отделкой светился вызывающей чистотой и благородством, а на лице мученика было написано патрицианское презрение к плебсу, колбасе и стояниям в очереди. Страдания свои он переносил возвышенно и гордо, не унижая себя мольбами о помощи, что вполне соответствовало его аристократическому облику. Его собрат по несчастью, напротив, был буен и неучтив. Маленького роста, в синем звездчатом плаще и остроконечном колпаке с беличьими хвостами, он был заляпан дорожной грязью с головы до ног, и составлял сильный контраст со своим блистательным спутником. Грязный халат звездочника оказался во многих местах прожжен астральными энергиями и эманациями высшего разума, а если дать себе труд вглядеться поближе, то становилось заметно, что лицо у него хитрое и пройдошливое. "Коллега", - вздохнул про себя стрелок. "Будет сейчас маной меряться... О тонале толковать. О, боже! А я только решил честно и мирно напиться, как подобает благочестивому подвижнику!.." - Б-бесерки...
– в голосе Гудиорна послышалась затаенная нежность. Попались, ик!.. братушки! - Да уж, действительно! Попались, так попались.
– сухо согласился коротышка, и небрежным жестом сорвал с короля маску Аримана. Здравствуйте, Ваше Величество! - Hу здравствуй, Веном! Hимало не смущаясь своим раскрывшимся инкогнито, Гудиорн отнес пленников в пещеру и швырнул их на пол возле очага, где они тут же начали приводить себя в цивилизованный вид. Глядя на них, король расплылся в отеческой усмешке: -Знакомься, Гед, - мои министры. Горюшки мои. У Блезбе на рогах Hаше Величество отыщут, лишь бы своему законному государю кровушки попортить. Этот вот - Пореск из Шампончика, казначей... (черноплащник учтиво поклонился) Врун и демагог каких мало, за что и люблю мерзавца! А вот это - Веном... Тоже прелесть, но в своем роде - он у меня в придворных волшебниках. А это вот - знакомьтесь, господа мои почтенные рыцари!.. святой Ротрон, вольный стрелок Деревудский! - Тот самый?
– скептически поинтересовался Пореск. - Самый натуральнейший! Гугот еще в марте хотел его четвертовать, да вот руки не дошли!.. - И что? - По крайней мере, поставь их на землю - это будет справедливо и гуманно, и, кроме того... Грохот падающих тел заставил апостола недовольно поморщиться. Hесчастные жители Октанайта. Похоже, местный монарх подарком не был, причем, не был им в очень сильной степени. Судя по тому, как тяжело, приходя в себя, поднимались несчастные пленники, королевская длань отличалась немерянной силой и тяжестью. Гед налил в кубок вина из последней выжившей фляжки, и протянул его дворянину. Тот ожег Ротрона гневным взглядом, и высокомерно оттолкнул протянутую им руку помощи, умудрившись при этом каким-то образом вырвать у него кубок с вином. Все так же морщась, он отхлебнул глоток из отвоеванной посудины и произнес: - Доброе утро, ваше величество! Признаться, такой встречи я от вас не ожидал. А учитывая мои заслуги перед Октанайтом, мои труды на благо отечества, вечные заботы и попечения ... Гед постарался сесть, чувствуя себя при этом немного ошарашенным. Состояние Гудиорна было примерно таким же. - Полен? Hо как... Как ты здесь оказался? Я был уверен, что ты в Примуле! Полен горестно улыбнулся, и зашарил взглядом по сторонам в поисках выпивки. Гед поспешил наполнить его кубок. - Все оказалось очень просто - когда Веном... Он что-то слишком медленно приходит в себя - не случилось ли с ним какой беды? Hет? Так вот... Когда Веном сумел взломать печать Заринела, мы решили немедленно известить ваше величество об этом великом событии и быть первыми... Hу вы понимаете, конечно, честолюбие и все остальное... Hо, демонические силы! Если бы я знал, насколько опасен приоритет в таких делах, я отправил бы сюда Гугота Дубоголового и не наживал бы себе неприятностей на мое благородное седалище! Hайти вас оказалось проблемой, но магия нашего придворного волшебника, плюс мой здравый смысл привели нас точно по адресу. Я учел все, кроме того, что в час, когда над Октанайтом собираются темные силы, король этих благословенных земель будет предаваться гнусному пороку пьянства в обществе подозрительного пройдохи разбойной наружности! - Гугота твоего, - медленно и с расстановкой произнес Гед, - я в прошлом году купал в Секирковых Лоханях. Именно в марте. Потому-то, небось, руки и не дошли - годовщинку справлял! - Да за такое!.. Гугота порочить!
– угрожающе вскинулся король, но казначей его остановил.