На прощание, словно сговорившись, все забывают улыбнуться. Лица становятся непроницаемыми, словно комедия наконец доиграна.

Директор берет котелок, положенный им на стул, и даже не дает себе труда пожать больному руку.

— Поправляйтесь, — вот и все, что бросает он, выходя.

Ж. П. Г, чуть было не окликает его, чтобы потребовать объяснений, но взгляд его вовремя падает на Гонне, который в последний раз оборачивается к нему с видом полного удовлетворения.

Г-жа Гийом следует за гостями. Комната пустеет.

Шаги и голоса затихают на лестнице. В коридоре, у входа в гостиную, все на минуту останавливаются. Г-жа Гийом, очевидно, приглашает визитеров зайти, но они извиняются и отклоняют приглашение. Входная дверь распахивается, голоса доносятся уже с тротуара.

Ж. П. Г, соскакивает с кровати, выбегает на площадку и свешивается над перилами, пытаясь что-нибудь расслышать. Он ждет возвращения жены или, по крайней мере, Элен.

Входная дверь захлопывается. Почему г-жа Гийом не поднимается тут же наверх? Что ей делать в гостиной? Зачем она зовет дочь?

Ж. П. Г, в полном неведении, и от этого можно сойти с ума. Он не смеет даже окликнуть женщин.

Нет, он не ошибся. Когда они окружили его кровать, он правильно угадал, что все трое, в том числе и жена, пришли загнать его в капкан.

Внизу снова тихо заговорили. Ж. П. Г, напрягает слух и различает плаксивый голос жены, внезапно прерываемый рыданием, потом мягкий голос Элен.

Почему обе они плачут? Их слезы наводят на мысль о доме, где лежит тяжелобольной, а врач перед уходом отводит в сторону кого-либо из близких и шепчет:

«Приготовьтесь к худшему».

Почему они плачут? Что сказал им директор? Какие разоблачения сделал этот незнакомый Гонне?

Ж. П. Г, продолжает ждать, стоя босиком на лестничной площадке. Он больше не в силах пребывать в неведении. Так не поступают, даже когда человек обвинен в чем-то серьезном.

— Элен! — зовет он вполголоса.

Дочь не слышит. Дверь в гостиную плотно закрыта.

Спуститься Ж. П. Г, не решается. Страх сильнее его. Ему кажется, что он в безопасности лишь у себя в комнате.

Даже на площадке ему страшно. Он возвращается в спальню, притворяет дверь, смотрится в зеркало и видит осунувшееся от тревоги лицо.

Ему хочется что-нибудь разбить, совершить что-нибудь неистовое и ужасное. Через распахнутое окно он замечает в глубине садика рыжих кур и ведро с зеленым горошком. Все брошено. Женщины забыли даже о завтраке.

Они оставили Ж. П. Г, одного!

Он яростно стучит ногой в пол, зная, что его услышат: гостиная находится как раз под ним. В самом деле, голоса на момент смолкают, но вскоре разговор возобновляется.

Так продолжалось бы долго, не вернись из лицея Антуан, Как обычно, он направляется прямо в столовую, но там никого нет и стол не накрыт. Мальчик зовет:

— Мама!

Дверь в гостиную открывается, и Антуана впускают.

Заговор продолжается! Плач не утихает. Лишь изредка ломающийся голос Антуана прерывает материнские излияния.

— Тысяча чертей! — взрывается Ж. П. Г., еще сильнее колотя ногой в пол.

Он хватает графин с водой и швыряет в стену. Графин разлетается вдребезги. Внизу открывается дверь.

Кто-то прислушивается, но наверх не идет.

Тогда Ж. П. Г, начинает метаться по комнате, размахивая руками, изрыгая угрозы. Он чувствует легкую боль в правой ступне, наклоняется и видит кровь. Он разрезал себе ногу, наступив на стекло.

Ж. П. Г, чуть не плачет. При виде крови ему становится дурно. Он пытается остановить ее, но порез глубок, и льется она обильно. Сидя на кровати, Ж. П. Г. куском простыни перетягивает раненую ногу и кричит:

— Элен! Антуан! Элен!

— Что случилось?

— Пусть кто-нибудь сейчас же поднимется ко мне.

Появляется Элен. Лицо ее взволнованно. Она смотрит на осколки графина на полу, потом на отца, обеими руками держащего ногу.

— Зачем ты звал?

— У меня идет кровь, — жалуется он, как ребенок.

Ж. П. Г, почти рад, что у него кровотечение, — это в какой-то мере извиняет его за разбитый графин.

— Глубоко порезался?

Элен приносит из ванной таз, берет из эмалированного аптечного шкафчика перекись водорода и приготовляет дезинфицирующий раствор.