А у самой Норы? Разве Доналд не вложил перст в язву, когда высокомерно спросил: «Сколько ей было, когда она вышла замуж? А ее мужу? Он ведь был богат?»

А у Пембертона с его вечно самодовольной улыбкой?

А у такой стервы, как м-с Поуп?

Пи-Эм не размышлял в полном смысле слова. Он не сознавал, что размышляет. Он направлял лошадь то вправо, то влево, обшаривал кустарник: они приближались к местам, где мог скрываться Доналд.

Далеко позади них двигалась охота — с собаками, ковбоями, может быть, с ружьями.

Как великолепно, однако, держалась Нора весь день, особенно под конец, когда Пи-Эм уезжал. Ему хотелось, чтобы Доналд узнал об этом. Доналд не прав, видя в каждом врага. Он оскаливается, прежде чем успеваешь ему помочь.

«Знаю, вы ничего не хотите для меня сделать, но я вас заставлю».

Интересно, злится ли и он на себя, оставшись один и чувствуя, что накануне влил в утробу слишком много виски? Пожалуй, нет. Бывают люди, которым никогда за себя не стыдно.

Вдруг Фолк остановился, вытянув шею и знаком задержав спутника. В кустах что-то шелохнулось. Сверх всякого ожидания Пи-Эм не только не взволновался, но, напротив, окончательно успокоился. Ему пришло в голову положить руку на револьвер. Он не почувствовал страха, только в груди что-то сжалось.

Есть все основания полагать, что Доналд опорожнил бутылку виски, которой даже после пива оказалось, к сожалению, недостаточно, чтобы свалить его с ног. Еще вероятнее, что он сейчас в стадии возбуждения, когда становится особенно агрессивен.

Чувствуя, что его вот-вот возьмут, такой человек вполне способен выстрелить. Он сам это сказал. Предупредил брата, как м-с Фолк — мужа.

«Никто и ничто не помешает мне перебраться, ясно?»

Фолк тронул лошадь, та сделала несколько шагов в направлении кустов, и Пи-Эм даже не сообразил, что спутник его добровольно, ничем к тому не побуждаемый, подвергает себя опасности.

— Можно ехать, — объявил наконец бывший автомеханик.

Причиной тревоги оказался молодой койот: слышно было, как он удирает через заросли.

Тем не менее люди стали осторожнее и замолчали.

В их осанке и движениях появилось нечто торжественное.

Пи-Эм хотел было раскурить сигару, но раздумал.

На брата он не сердился, но вспоминал о нем с невольной горечью. За что Доналд говорил с ним таким тоном? Это неоправданная жестокость: Пи-Эм и без того сам себя мучит.

Тем не менее он, как и Фолк, сделал все, что мог.

Грома по-прежнему не было, но молнии вспыхивали чаще, с каждым разом озаряя все большую часть местности.

Впереди послышался шум невидимой еще реки. Здесь с ней тоже не сладить. Лошачий брод дальше. Пи-Эм забеспокоился, правильно ли он выбрал тропинку.

Все это смахивало на заранее условленную встречу.

У него складывалось впечатление, что он не столько ищет, сколько направляется к намеченной цели.

Догадка Лил Ноленд грозила превратиться в уверенность. Они могут опоздать. В теперешнем его состоянии Доналду ничего не стоит рискнуть собой и попробовать переправиться.

Пускаясь в ночное скитание, Пи-Эм задавал себе кучу вопросов. Сейчас он думал лишь об одном: они должны найти Доналда.

Все очень просто. Практическая сторона дела его не интересует. Он больше не прикидывал, как приблизится к брату, что ему скажет, что тот сделает.

Картина становилась все более расплывчатой, смутной и в то же время сложной. Пи-Эм казалось, что мысль его никогда еще не работала с такой напряженностью, точнее, с такой остротой.

Два брата из Эпплтона под Ферфилдом, два сына старика Эшбриджа, оба с оружием в руках, ищут друг друга в долине у мексиканской границы.

Милдред, пепельная блондинка Милдред Додсон, которую Пи-Эм целовал в кино, ждет с тремя детьми в чужом доме и, заслышав шаги на улице, всякий раз выскакивает в коридор.

Он воспринимал все происходящее как нечто естественное. Когда Фолк, еще накануне почти ему не знакомый, касался сапогом его ноги, у Пи-Эм появлялось такое чувство, будто они всю жизнь ехали рядом. Останавливались одновременно, пускали лошадей — тоже. Один раз животным пришлось дать передышку — они прошли галопом изрядный кусок, — и всадники долго не трогались с места, Помолчав, Пи-Эм невозмутимо вытащил из кармана плоскую бутылку, откупорил, протянул спутнику.

Они выпили не для того, чтобы просто выпить, — это было им так же необходимо, как отдых лошадям. Пи-Эм, не вытирая горлышка, глотнул после Фолка.

Тропинка становилась все более незаметной, иногда почти исчезала, и людям приходилось отворачивать голову, чтобы колючие ветки мескита не хлестнули их по лицу.

Фолк спрыгнул наземь, наклонился и пошел вперед, светя карманным фонариком.

Потом вернулся и утвердительно кивнул.

Доналд прошел здесь. Он поджидает где-то неподалеку.