Шрифт:
— Что случилось с моим мужем? — спросила она. — Кто вы такие?
Оба мужчины одновременно поднялись.
— Прошу прощения, мадам, за вторжение в ваш дом.
Ваша сестра сказала мне, что вы сегодня не совсем здоровы…
— Это не имеет никакого значения.
— К сожалению, у меня для вас плохая новость…
— Муж? — одними губами выговорила она.
Но Мегрэ смотрел не на нее, а на девушку и увидел, как у той в беззвучном крике открылся рот. Глаза у нее расширились, и взгляд их сделался блуждающим.
— Да, ваш муж… С ним произошел несчастный случай.
— Несчастный случай? — сурово и недоверчиво переспросила супруга.
— Мадам, я с прискорбием вынужден сообщить вам, что месье Голдфингер скончался…
Она не шевельнулась. И продолжала стоять, не сводя с них своих темных глаз. Если сестра ее была голубоглазой блондинкой, то мадам Голдфингер оказалась довольно полненькой брюнеткой, с почти черными глазами и четко прочерченными бровями.
— Как он умер?
Девушка, опершись поднятыми вверх руками о стену и спрятав вниз лицо, тихонько всхлипывала.
— Прежде чем я вам отвечу, я обязан задать вам один вопрос. Были ли у вашего мужа, насколько вам известно, какие-либо причины для самоубийства? Быть может, состояние его дел…
Мадам Голдфингер промокнула носовым платком повлажневшие глаза, а затем машинальным жестом провела рукой по вискам, поправляя волосы.
— Я не знаю… Я не понимаю… То, что вы сказали, настолько…
И тогда девушка, от которой этого меньше всего ожидали, резким движением обернула к ним побагровевшее и залитое слезами лицо, с глазами, в которых бушевал гнев, если не бешенство, и с неожиданной силой крикнула:
— Ни за что на свете Мишель не покончил бы с собой, если это вас интересует!
— Успокойся, Ева! Вы позволите, господа?.. — Мадам Голдфингер присела, облокотившись локтем на деревянный стол. — Где он? Отвечайте! Расскажите, как это произошло…
— Ваш муж умер от пулевого ранения в голову, ровно в десять часов с четвертью, возле аппарата срочной связи с полицией на углу улицы Коленкур.
Послышался хриплый, болезненный всхлип. Плакала Ева. Что до мадам Голдфингер, то ее лицо оставалось бледным и напряженным, а глаза в упор смотрели на комиссара и словно не видели его.
— Где он сейчас?
— Тело отправили в Институт судебной медицины.
Вы сможете увидеть его завтра утром.
— Матильда, ты слышишь? — простонала девушка.
Эти слова уже нарисовали перед ней целую картину.
Быть может, она уже поняла, что будет произведено вскрытие, а затем тело поместят в один из бесчисленных ящиков того огромного холодильника для хранения трупов, каким и был Институт судебной медицины?
— Почему ты молчишь? Почему ты им не скажешь?..
Вдова едва заметно передернула плечами и усталым голосом повторила:
— Я ничего не понимаю.
— Заметьте, мадам, я вовсе не утверждаю, что ваш муж покончил самоубийством…
На сей раз даже Лоньон едва не подпрыгнул и с изумлением воззрился на комиссара. Мадам Голдфингер насупила брови и едва слышно произнесла:
— Не понимаю… Вы ведь только что сказали…
— Что это похоже на самоубийство. Но ведь иногда случается, что преступление походит на самоубийство…
Были ли у вашего мужа враги?
— Нет!
Она выговорила свое «нет» категорично. Почему же тогда обе женщины сразу обменялись беглым взглядом?
— Были ли у него причины покушаться на собственную жизнь?
— Не знаю… Ничего я больше не знаю… Вы должны извинить меня, господа… Я сама сегодня нездорова…
Муж болел, моя сестра вам уже говорила… Он считал свою болезнь серьезней, чем она была в действительности… Его мучили боли… Он соблюдал очень строгую диету и от этого совсем ослаб… К тому же в последнее время у него появились неприятности…
— В связи с делами?
— Вы, должно быть, знаете, что в последние года два торговля бриллиантами переживает кризис… Крупные дельцы еще могут держаться… Но те, у кого нет своего капитала, кто живет, так сказать, одним днем, тот…
— Сегодня вечером у вашего мужа были при себе камни?
— Наверное, были… Он всегда носил их с собой…
— В бумажнике?
— Обычно он держал их именно там… Ведь это не занимает много места, верно?
— Эти бриллианты принадлежали ему лично?
— Это маловероятно… Он редко покупал камни за свой счет, особенно в последнее время… Ему давали их на комиссию…
Выглядело правдоподобно. Мегрэ довольно неплохо знал тот узкий мирок, что обретался в районе улицы Лафайет и точно так же, как его собственный круг, управлялся своими собственными законами. Прямо за столиком кафе нередко из рук в руки безо всяких расписок переходили камни, стоившие огромных состояний. Все здесь знали друг друга. Все понимали, что внутри этого тесного братства ни одному из них и в голову не придет нарушить данное слово.