Через три года один из поставщиков его предприятия узнал его в Ницце, заросшего бородой и торговавшего газетами на террасах кафе. Поставщик счел необходимым сообщать об этом в полицию и позвонить его жене.

Но когда город прочесали, его не нашли. Мегрэ часто вспоминал этот случай.

— Я бы посоветовал вам, мадам, прекратить поиски.

Теперь у вас есть доказательства, что он жив. Он выбрал ту жизнь, которая ему нравилась…

— Вы хотите сказать, что он намеренно стал клошаром?

Она не поняла. Исчезнувший сохранил удостоверение личности, и родственников известили, когда он умер через пятнадцать лет в еще существовавшем в то время старом квартале Марселя…

— Привет, Дюбуа, — поздоровался Мегрэ с дежурным сержантом, сидевшим за стойкой.

Каким-то чудом или из-за сезона отпусков комиссариат был пуст.

— Патрон только что вышел, но он скоро вернется.

— Я пришел не к нему. Просто хотел попросить вас просмотреть регистрационные книги и сказать мне, живет ли еще в квартале некая мадам Вивьен, мадам Марсель Вивьен…

— Ее последнее местожительство вам известно?

— Улица Коленкур, но номер дома не знаю.

— Сведения свежие?

— Нет. Это ее адрес двадцатилетней давности.

Ажан просмотрел несколько толстых книг в черных переплетах, водя пальцем вдоль некоторых страниц.

Через четверть часа он нашел то, что нужно.

— Ее имя Габриель?

— Совершенно верно.

— Она по-прежнему проживает в доме шестьдесят семь по улице Коленкур…

— Благодарю вас, Дюбуа. Вы избавили меня минимум от часа хождений от двери к двери — улица Коленкур длинная…

Двое мужчин взяли машину, хотя пройти надо было каких-то триста метров. Дом 67 стоял почти рядом с площадью Константен-Пекер.

— Мне с вами?

— Возможно, мне лучше пойти одному. Вдвоем мы рискуем ее напугать.

— Жду вас «У Маньер»…

Знаменитая пивная находилась всего в двух шагах от нужного дома. Мегрэ постучал в дверь консьержки, за которой довольно молодая женщина выкладывала фрукты на поднос.

— Входите…

Он толкнула дверь.

— Чем могу вам помочь?

— Мне нужна информация. Мадам Вивьен все еще живет здесь?

— На пятом.

— В той же квартире, которую занимала вместе с мужем?

— Я тогда еще не работала консьержкой. Я была слишком молода. Кажется, она переехала на другой этаж, в квартиру поменьше: двухкомнатную, с кухней, окна во двор…

— Вы не знаете, она сейчас дома?

— Очень может быть. Она выходит за покупками рано утром. Да и то не каждый день!

В доме был узкий лифт, к которому комиссар направился. Консьержка догнала его и сказала:

— Дверь слева…

— Спасибо.

Мегрэ чувствовал сильное нетерпение. У него было ощущение, что он приближается к цели и через несколько минут все узнает о человеке, убитом в тупике Вьо-фур.

Он нажал на кнопку электрического звонка и услышал за дверью перезвон. Затем дверь открылась, и пожилая женщина с суровым лицом оглядела его, нахмурив брови.

— Мадам Вивьен?

— Что вам от меня нужно? Вы журналист?

— Нет. Комиссар Мегрэ, уголовная полиция. Думаю, вы мне вчера звонили.

Она не ответила ни да ни нет и не пригласила его войти. Так они и смотрели друг на друга — молча и ничего не предпринимая. Первым решение принял комиссар. Он открыл дверь и вошел в прихожую.

— Мне нечего сказать, — произнесла женщина таким тоном, как если бы ее решение было окончательным.

— Я просто попрошу вас ответить на несколько вопросов.

Дверь была открыта и вела в гостиную, выглядевшую скорее как ателье. На маленьком столе стояла швейная машинка, большой стол был завален недошитыми платьями.

— Вы стали портнихой?

— Каждый зарабатывает как может.

Стулья были так же загромождены, как и стол, и Мегрэ остался стоять. Его собеседница тоже не садилась.

Поражала суровость ее лица и напряженность тела.

Чувствовалась, что она много страдала и словно застыла, замкнулась в себе.

Должно быть, она была бы очень симпатичной, если бы оделась поярче, но она не занималась своей внешностью.

— Вчера мне позвонили две женщины и задали один и тот же вопрос. И обе тут же положили трубку, как будто не хотели, чтобы я узнал, кто они. Полагаю, вторая — ваша дочь…

Она не ответила.

— Она замужем? Имеет детей?

— А вам-то что? Оставьте нас в покое! Если это продолжится, скоро набегут журналисты, фотографы…