Комиссар сразу же подумал о Блохе. Неужели люди Мори, как тот их называл, напали на след недомерка и теперь он перестанет представлять для них опасность — замолчит раз и навсегда?

Мегрэ набил трубку, раскурил ее, встал и начал ходить взад и вперед по комнате.

— Я в самом деле нахожусь за пределами вверенного мне округа. Следовательно, не могу воспользоваться документами, которые показывал вам в Париже.

— Именно так…

— Однако мне достаточно снять телефонную трубку, и через полчаса комиссар Бутан появится здесь с ордером на обыск… полагаю, вы знаете Бутана?

— Да, хотя он и не входит в число моих приятелей.

— Тогда выбирайте… Либо вы мне разрешаете осмотреть виллу, либо я звоню в Тулон…

— Смотрите, ради Бога. Только при условии, что вы ничего не заберете с собой.

Тут же в гостиной комиссар сделал открытие. Одна из стен была закрыта полностью книжными шкафами. Все книги — в роскошных переплетах, как и в парижской квартире.

На книжных полках лежали стопки журналов, но не популярные еженедельники, какие продаются во всех киосках. К тому же они никак не соответствовали характеру месье Мориса. Мегрэ вполголоса читал названия журналов, сделав заключение, что их, по крайней мере, держали в руках:

— «Поместья и замки»… Поучительное чтение, не так ли? «Жизнь в деревне»… «Основы искусства»…

Мори нахмурил брови и взглянул на свою любовницу.

— Это мои журналы, — сказала она. — Я не играю в карты, и когда мужчины заняты партией в джин, сажусь в угол и читаю.

Следующей комнатой была столовая в старинном провансальском стиле, а слева — будуар, где каждая вещь, как и в Париже, смело могла бы занять место в витрине музея.

— Это подлинник? — спросил Мегрэ, указывая на картину Ван-Гога.

— Я не эксперт, — ответила Лина, — но у мужа не было привычки приобретать копии.

Кухня оказалась просторной, современной, безукоризненно чистой.

— Гостей вы почти не принимали?

— Откуда вы знаете?

— У меня хватило времени навести справки. Я знаю также, что братья Мори жили у вас в среднем месяц в году…

— Они были лучшими друзьями моего мужа…

— А он, вероятно, знал не все о ваших отношениях с Манюэлем…

Тот по-прежнему хранил спокойствие и молча ходил следом за Мегрэ.

— Вы ошибаетесь… Моему мужу исполнилось шестьдесят два года, и он прожил достаточно бурную жизнь…

В определенном смысле он был уже не в форме… Пять лет назад, когда мы поженились, он, вероятно, был в меня влюблен, но очень скоро мы стали жить как брат с сестрой…

— Можете продолжать лгать… Мне все равно.

Он поднялся по мраморной лестнице и толкнул двустворчатую дверь: просторная спальня, к которой примыкала терраса, выходившая прямо на море.

— Ваша спальня?

Там стояли рядом две кровати и, как всегда, изысканнейшая мебель.

Ванная, полностью облицованная светло-желтым мрамором, была больше, чем на улице Баллю.

— Одна ванная на двоих? Что-то это плохо вяжется с вашей историей о братике и сестричке…

— Думайте, как вам угодно…

На этом этаже находились еще две спальни, и в каждой была отдельная ванная.

— Полагаю, это комнаты братьев Мори?

— Комнаты для друзей.

— Кроме них, еще много друзей жили в этих комнатах?

— Случалось.

Почти все картины принадлежали кисти старинных мастеров, имен которых Мегрэ не знал.

— Есть чердак?

— Нет. Комнаты в мансарде для слуг.

— Слуги сейчас в доме?

— Нет. Сегодня вечером я уезжаю. Сюда приходит одна служанка. Чтобы содержать виллу в порядке, этого достаточно.

— Значит, вы не стараетесь нанимать каждый год одних и тех же слуг?

— Иногда приходится менять.

— Таким образом, большую часть года этот дом по ночам всегда пуст и никто его не охраняет…

Она утвердительно кивнула. Тогда он спросил с оттенком иронии:

— А вы не боитесь воров?

— Они не осмелились бы ограбить дом моего мужа.

— А теперь, когда вы стали наследницей, не тронут и ваш дом?

Они вернулись в гостиную, но Мегрэ не пошел к выходу, а снова сел в свое кресло.

Любовники переглянулись.

— Я позволю себе напомнить, что наш самолет уже ждет в Тулоне.

— Ваш самолет? Вы сказали во множественном числе. Это означает, что Мори полетит с вами?

— А почему бы и нет?

— Как друг… С самыми честными намерениями…

— Кажется, пришло время сменить пластинку. Мы действительно любовники, это правда…