Различным был только подход к этой проблеме. С той лишь разницей, что Гуэн высказывал свои мысли вслух, а Мегрэ предпочитал молчать.

Гуэн обладал тем, что Мегрэ назвал бы холодным рассудком. Комиссар же пробовал… он сам себе не мог точно сказать, что он пробовал. Быть может, лучше понять людей ему помогало не только чувство жалости к ним, но и своеобразная симпатия.

Профессор смотрел на людей свысока.

Комиссар же старался смотреть на них, как на равных.

— Луиза Филон была убита, — сказал он медленно.

— Это так. Кто-то дошел до крайности.

— Вы задавали себе вопрос: кто это может быть?

— Это ваше дело, а не мое.

— А вы не подумали, что подозревать могут и вас?

— Конечно. Когда я еще не знал о вашем разговоре с моей женой, я все удивлялся, почему вы меня не допрашиваете. Консьержка предупредила, что вы мною интересуетесь.

И она тоже! А Гуэн считал все это в порядке вещей!

— В понедельник вечером вы поехали в больницу, но оставались у постели больного только полчаса.

— Я поднялся на пятый этаж немного отдохнуть в комнате, которая находилась в моем распоряжении.

— Вы там находились один, и ничто не мешало вам выйти из больницы незамеченным, взять такси и снова вернуться.

— В каком же часу, по вашему мнению, я выходил из больницы и вернулся обратно?

— К несчастью, между девятью и одиннадцатью часами.

— А в какое время приходил к Луизе Пьер Эйро?

— Без четверти десять.

— Выходит, я убил Луизу позднее?

— Пожалуй.

— Не считая времени, затраченного на дорогу, я не мог вернуться в больницу между десятью и половиной одиннадцатого.

Мегрэ сделал в уме подсчет. Профессор рассуждал логично. И комиссар почувствовал себя обманутым. Что-то выходило из-под его контроля, беседа приобретала иное направление, нежели он предвидел. Он стал ждать дальнейшего развития событий.

— Так получилось, господин комиссар, что в пять минут одиннадцатого один из моих сотрудников, доктор Ларю, поднялся ко мне. Он попросил меня спуститься на четвертый этаж; и осмотреть больного. Ни моя ассистентка, ни кто-либо из персонала моего отделения не могли вам ничего сказать — они просто об этом не знали. И речь идет не о показаниях взволнованной женщины, стремящейся избавить меня от хлопот, а о свидетельстве пяти или шести больных, в том числе и того, кого я осматривал, и который до этого меня не знал, и, скорее всего, до сих пор не знает, как мое имя.

— Я никогда не допускал, что именно вы убили Лулу. Но я ожидал, что вы постараетесь скрыть человека, совершившего убийство.

Это был сильный удар. На лице Гуэна появился румянец, и на какое-то мгновение профессор отвел свой взгляд от лица комиссара.

Раздался звонок в дверь квартиры. В комнату вошел Люка в сопровождении служанки. В руках у него был небольшой пакетик.

— Никаких отпечатков, — произнес Люка, разворачивая сверток и подавая револьвер комиссару.

Измученный беготней по городу, Люка смотрел то на Мегрэ, то на профессора, удивленный спокойствием, царящим в квартире, и тем, что нашел их на тех же местах и даже в тех же позах, как и оставил.

— Это ваш револьвер, мосье Гуэн, правда?

Оружие было изготовлено с фантазией — никелированный ствол, перламутровая рукоятка. Такой пистолет, если не стрелять из него в упор, вряд ли наделает больших бед.

— В обойме отсутствует один патрон, — пояснил Люка. — Я позвонил Гастен-Ренету, завтра он все проверит, но и сейчас он почти полностью убежден, что именно из этого револьвера стреляли в понедельник.

— Полагаю, мосье Гуэн, что ваша жена, да и ассистентка, имели доступ к ящикам вашего стола? Вы их не закрываете на ключ?

— Я ничего не закрываю на ключ.

Это тоже было свидетельством его неуважения к людям. Он ничего не скрывал. Его абсолютно не беспокоило, что кто-то мог рыться в его личных бумагах.

— Вы не удивились, застав в квартире в понедельник вечером свою свояченицу?

— Обычно она меня избегает.

— Она вас ненавидит, да?

— Это тоже один из способов разнообразить себе жизнь.

— Ваша жена заявила мне, что сестра зашла к ней совершенно случайно. Просто проходила мимо и решила заглянуть.

— Вполне возможно.

— Но Антуанетта во время допроса сказала, что сестра звонила ей сама и просила зайти.

Гуэн слушал внимательно, но его лицо не выражало никаких чувств. Он удобно расположился в кресле, и Мегрэ поразили длинные и тонкие пальцы профессора. Такие пальцы он видел лишь у пианистов.

— Садись, Люка.

— Хотите, чтобы принесли коньяк и инспектору?
– Люка отказался.

— Придется проверить одно утверждение вашей жены, и только вы мне можете помочь в этом.