— Как быть, если спросят из Нью-Йорка?

— Скажите, что я подумал и отвечаю «нет».

— Хорошо, месье…

— Вы пойдете со мной, Мегрэ?

Они вместе сели в лифт. Когда он опустился на первый этаж, их ждал неприятный сюрприз: вспышка фотоаппарата прямо в глаза.

— Я должен был догадаться… — проворчал ван Мелен и бросился к выходу, оттолкнув по дороге стоявшего рядом с фотокорреспондентом маленького толстяка, который пытался встать у него на пути.

— Комиссар Мегрэ? — Коротышка оказался обозревателем одной выходившей на Берегу газеты. — Можно побеседовать с вами одну минуту?

Консьерж наблюдал за ними издалека и хмурил брови.

— Мы бы могли сесть где-нибудь в углу…

Мегрэ был достаточно опытным человеком, чтобы понять: прятаться не имеет смысла, потому что тогда ему припишут слова, которых он не говорил.

— Я полагаю, что не могу угостить вас бокалом чего-нибудь в баре? — продолжал журналист.

— Я только что выпил один бокал.

— У Йозефа ван Мелена?

— Да.

— Правда ли, что сегодня днем графиня Пальмиери была на Берегу?

— Правда.

Комиссар сел в огромное кожаное кресло, а репортер с блокнотом в руке устроился на краю стула напротив него.

— Я полагаю, что она подозреваемая номер один?

— Почему?

— Так нам передали по телефону из Парижа.

Видимо, кто-то поднял на ноги прессу — кто-то из «Георга Пятого» или из аэропорта. Может быть, один из инспекторов в Орли был в сговоре с людьми из какой-нибудь газеты?

— Вы упустили ее?

— Если быть точным, когда я прилетел в Ниццу, графиня уже снова улетела.

— В Лозанну, я это знаю. — Пресса не теряла времени зря. — Я только что позвонил в «Лозанна-Палас». Она приехала туда на такси из Женевы. Выглядела совершенно обессиленной. Отказалась отвечать на вопросы репортеров, которые ее ждали, и сразу же поднялась в свой номер. — Журналист, похоже, чувствовал удовольствие от того, что сообщает мало кому известную информацию самому комиссару Мегрэ. — Она заказала себе наверх бутылку шампанского, потом вызвала врача, и его приезда ждут с минуты на минуту. Считаете ли вы, что она убила полковника?

— Я думаю не так быстро, как вы и ваша журналистская братия.

— Вы отправитесь в Лозанну?

— Возможно.

— Полетите туда самолетом завтра утром? Известно ли вам, что третья жена полковника живет в Лозанне и что они с графиней Пальмиери терпеть не могут друг друга?

— Этого я не знал.

Странное интервью: новости сообщал не он, а репортер.

— В случае, если она виновна, я думаю, вы не имели бы права ее арестовать?

— Без документа о ее выдаче Франции — нет.

— Я полагаю, чтобы получить этот документ, необходимо предоставить формальные доказательства вины?

— Послушайте, мой друг, мне кажется, что вы сейчас экспромтом сочиняете свою статью. Так вот, я вам не советую писать ее в таком тоне. Речь ни об аресте, ни о выдаче не идет.

— Графиня не под подозрением?

— Об этом я ничего не знаю.

— То есть…

На этот раз Мегрэ рассердился.

— Нет! — воскликнул он так громко, что консьерж подскочил на месте. Это был почти крик. — Я ничего вам не сказал по той причине, что ничего не знаю, и, если вы припишете мне двусмысленности вроде тех, которые только что произнесли, вы обо мне услышите!

— Но…

— Совершенно ничего! — отрезал Мегрэ, вставая, и направился в бар. Он был так зол, что сам не заметил, как потребовал: — Мартини…

Бармен, видимо, узнал Мегрэ по фотографиям, потому что смотрел на него с любопытством. Два или три посетителя, сидевшие на высоких табуретах, повернулись и стали разглядывать комиссара. Несмотря на принятые консьержем меры предосторожности, все уже знали, что Мегрэ здесь.

— Где тут телефонные кабинки?

— Слева в коридоре…

Хмурый и готовый ворчать по поводу и без повода, Мегрэ заперся в первой с края кабинке.

— Пожалуйста, соедините меня с Парижем. Дантон 4420.

Телефонные линии не были перегружены, и он ждал всего пять минут, которые провел, вышагивая туда и обратно по коридору. Сигнал, вызывавший его, зазвенел раньше намеченного срока.

— Это уголовная полиция? Соедините меня с кабинетом инспекторов. Говорит Мегрэ… Алло! Люка еще на месте?

Мегрэ догадывался, что у трудяги Люка тоже был суматошный день и тот не мог уйти спать рано.

— Это вы, шеф?