С тех пор ему не раз приходилось по делам следствия бывать в этих домах, и он постоянно испытывал чувство стеснения, может быть, даже какого-то раздражения, которое, однако, происходило совсем не от зависти.

Он знал по опыту, что большинство людей, живущих в этих домах, были в какой-то степени неприкосновенны. Если они сами не были влиятельными особами, у них были высокопоставленные друзья, которым они грозили пожаловаться. Как это сделал Приер, позвонив непосредственно министру внутренних дел.

Жанвье замедлил ход. Машина почти остановилась.

Комиссар пробормотал сквозь зубы:

— Распутница!.. — Затем, сознавая свое бессилие, как бы покорившись неизбежному, с горечью произнес: — Поехали!.. На набережную Орфевр…

На набережную Орфевр, где он имел право допрашивать кого угодно и когда угодно. Кого угодно, кроме таких людей, как мадемуазель Приер. Жанвье молчал. Он понимал, что сейчас не время разговаривать.

— Молодая девушка такого круга, по всей вероятности, ездила за границу, — внезапно сообразил Мегрэ. — В таком случае у нее должен быть заграничный паспорт.

Значит, в полицейской префектуре на нее заведена карточка с фотографией.

Он хорошо знал канцелярию, где эти карточки хранились в металлических ящиках, выкрашенных в зеленый цвет. Много раз ему приходилось обращаться к чиновнику, который ведал этими карточками, некоему Лорио. Тот без колебаний открывал ему свои шкафы.

Но не по делу Николь Приер! Ему придется пойти другим путем. Алин была права: необходимо как можно скорее получить фотографию этой девушки.

— У Барнакля все еще есть его лейка?

— Он скорее расстанется с женой, чем с фотоаппаратом…

— У него есть жена?

Удивительное дело! В течение тридцати лет, что Мегрэ знал инспектора Барнакля, он ничего не слышал о его личной жизни. Считал Барнакля холостяком. Всегда в черном, с лоснящимися локтями, с бахромой на манжетах костюме, который он носил годами и на котором всегда не хватало пуговиц, этот инспектор производил впечатление человека, согнувшего спину под тяжестью неудачно сложившейся жизни. Барнакль скорее походил на вдовца, который совсем недавно потерял жену и еще не имел времени справиться со своим горем.

Он уже работал на Набережной, когда Мегрэ в первый раз переступил порог уголовной полиции. Мегрэ всегда обращался к нему «господин Барнакль», так что все инспекторы тоже называли его так, правда, с оттенком иронии.

Войдя в свой кабинет, Мегрэ позвал привратника:

— Попросите ко мне господина Барнакля, если он здесь.

Рабочий день подходил к концу. Было почти шесть часов. Солнце все еще стояло высоко, и по-прежнему не чувствовалось прохлады.

— Вы звали меня, господин комиссар?

— Присядьте, господин Барнакль…

Инспектор был старше всего на два с половиной года. Неужели через два с половиной года у Мегрэ будет такое же покорное выражение лица, такие же глаза без радости, без любопытства, такая же дряблая старческая кожа и такие же усталые плечи?

А может быть, Барнакль всегда был таким? Он женат. Значит, был когда-то влюблен, дарил фиалки. Этому трудно сейчас поверить.

Барнакль, безусловно, был не семи пядей во лбу, но, если он нападал на след преступника, не оставлял его, пока не доводил дело до конца.

— Мне хотелось бы дать вам одно поручение, господин Барнакль, но я в нерешительности. Если о нем узнают, вы рискуете получить отставку раньше времени.

— Это значит, что я на три месяца раньше перестану сбиваться с ног…

В его голосе не прозвучало упрека. Барнакль не был озлоблен, никогда ни на кого не сердился.

— Я выполню ваше поручение, господин комиссар.

— Мне нужна фотография одной молодой девушки… Где, когда и как вы ее сфотографируете — это ваше дело…

— У меня есть опыт по этой части.

Действительно, к таланту Барнакля-фотографа прибегали очень часто.

— Она живет на бульваре Курсель и посещает лекции в Сорбонне. На бульваре Сен-Жермен живет ее подруга, дочь доктора Буэ. Его телефон вы найдете в телефонной книге. Больше мне ничего не известно.

Ни где она еще бывает, ни где проводит досуг.

— У нее есть машина?

— Если и есть, то недавно — ей только восемнадцать лет. Дядя ее — докладчик Государственного совета. У него, конечно, есть и машина, и шофер…