— Дружит с Алиной Бош?

— Я никогда не видела их вместе. Дальше. На шестом этаже — Тони Паскье, второй бармен в «Кларидже».

У него жена и двое детей. Одна прислуга, испанка, живет в мансарде, как и другие. В квартире направо — англичанин Джеймс Стюарт, холостяк. Выходит из дома только в пять часов вечера и возвращается на рассвете.

Без профессии. Часто бывает в Каннах, Монте-Карло, в Довиле, Биаррице, зимой — на швейцарских лыжных станциях.

— Никаких отношений с Алиной Бош?

— Вы хотите, чтобы весь дом был с ней в каких-то отношениях? И что вы подразумеваете под этими отношениями? Вы воображаете, что они вместе спят? Ни один из жильцов не знает даже, что дом принадлежит ей.

На всякий случай Мегрэ все-таки отметил крестом фамилию англичанина, не потому, что тот мог иметь отношение к расследуемому делу, нет. Просто следовало проверить, не состоит ли он на учете в уголовной полиции. Например, в отделе, занимающемся сутенерами.

Оставался седьмой этаж, иначе говоря, мансарда. Четверо слуг в порядке, начиная справа — Иоланда, служанка Мопуа, испанская служанка Массолетти, служанка Лаваншеров и наконец служанка Тони-бармена.

— А этот Стюарт давно живет в доме?

— Два года. Он занял квартиру армянина, торговца коврами, откупив у него меблировку.

Еще одна жилица мансарды: мадемуазель Фэй, которую называют мадемуазель Жозетт, старая дева, дольше всех прожившая в доме. Ей восемьдесят два года, но она сама ходит на рынок и сама ведет хозяйство.

— Ее комната полна клеток с птицами, которые она выставляет поочередно на подоконник.

Затем шла пустая мансарда, а потом комната Жефа Клааса.

— Кто это?

— Старый одинокий глухонемой. В сороковом году он бежал из Бельгии. Его замужние дочери и внуки погибли в тот самый момент, когда поезд с беженцами должен был отойти с вокзала в Дуэ. Старик был ранен в голову, но остался жив. Один из его зятьев умер в Германии, другой вторично женился в Америке. Старик живет один и выходит только для того, чтобы купить себе еду.

Она давно уже очистила зеленый горошек.

— Надеюсь, теперь вы оставите меня в покое. Я хотела бы только знать, когда привезут сюда тело и когда состоятся похороны. Мне нужно собрать у жильцов деньги на венок.

— Пока еще ничего нельзя сказать определенно.

— Вот, кажется, вас ищут.

Это был Люка, который вошел в дом и остановился перед окошечком консьержки.

— Полицию я нюхом чую за десять метров.

Мегрэ улыбнулся и поблагодарил консьержку за сведения.

— Если я ответила на ваши вопросы, то только потому, что обязана отвечать. Но я не доносчица, и если бы каждый занимался своим делом…

— Что будем делать дальше, шеф? — спросил Люка.

— Поднимемся. Пятый этаж, налево. Жанвье, наверное, мечтает о стакане свежего пива. Если только Алина не сжалилась над ним и не угостила его одной из бутылок, которые я заметил сегодня утром в холодильнике.

Мегрэ позвонил в квартиру, у Жанвье, вышедшего открыть дверь, было странное выражение лица. Когда вошли в гостиную, комиссар понял, в чем дело. Алина тут же шмыгнула в дверь, ведущую в спальню. Вместо светло-голубого платья, которое Мегрэ видел на ней утром, она была в шелковом халате оранжевого цвета. На круглом столике — два стакана, один из которых не допит, бутылка с пивом и только что сданные игральные карты.

— Знаете, шеф, это совсем не то, что вам может показаться, — неловко оправдывался инспектор.

Глаза Мегрэ смеялись. Он небрежно пересчитал сданные карты.

— Белот?

— Да. Я вам сейчас объясню. Когда вы ушли, я стал настаивать, чтобы она что-нибудь поела. Она ничего и слышать не хотела и заперлась б своей комнате.

— Она не пыталась звонить по телефону?

— Нет. Примерно час лежала, а потом снова появилась — в пеньюаре, взвинченная, с такими глазами, какие бывают у человека, тщетно пытающегося уснуть.

«— Выходит, инспектор, хоть я и дома, а все-таки пленница, — бросила она мне. — А что произойдет, если я выйду из дома?

Я решил, что следует ответить так:

— Я вам мешать не стану, но инспектор… он последует за вами.

— Вы рассчитываете остаться здесь на всю ночь? — поинтересовалась она.

— Я — нет. Меня сменит мой коллега.

— Вы играете в карты?

— Случается.

— Что, если мы сыграем в белот, чтобы убить время?

Это отвлекло бы меня от тягостных мыслей».

— Собственно говоря, — сказал Мегрэ, обращаясь к Люка, — тебе следовало бы позвонить на Набережную, чтобы кто-нибудь из наших пришел дежурить перед домом. Кто-нибудь из таких, кто не допустит, чтобы его оставили в дураках.