— Его никто не сопровождает?

— Редко. Несколько раз я видел его с молоденькими мальчиками. Я даже подумал, не интересуется ли он этим…

— Вы не знаете его фамилию, адрес?

— Его всегда называют месье Луи, причем с явным уважением. Думаю, живет он где-нибудь поблизости, потому что никогда не приезжает на машине.

Зазвонил телефон. Мегрэ снял трубку.

— Комиссар Мегрэ? Кажется, я могу дать вам справку, которая вас интересует, — говорила девушка из справочного. — Абонент сорок два — тридцать восемь полгода назад временно отключил телефон из-за отъезда за границу. Владелец номера сорок два — тридцать восемь — Фернан Барийар, адрес…

Комиссар знал продолжение. Речь шла о представителе фирмы, изготовляющей роскошные коробки и футляры. Он жил на той же лестничной площадке, что и Пальмари.

— Благодарю вас, мадемуазель.

— Дать вам предыдущие номера?

— Дайте на всякий случай…

Предыдущие фамилии и адреса были ему неизвестны.

Мегрэ грузно поднялся, отяжелев от жары и утомительного дня.

— Подумайте о том, что я вам сказал, Пернель. Теперь, когда вы ни от кого не зависите, приобрели ресторан, который дает неплохой доход, было бы досадно иметь неприятности. Не так ли? Я думаю, что скоро увижу вас. Мой совет: не распространяйтесь о нашей беседе. Такой товар, как роскошные упаковки, вам ничего не говорит?

Новый владелец «Золотого бутона» посмотрел на него с Удивлением.

— Не понимаю.

— Некоторые картонажники специализируются на коробках для шоколада, рожках для драже и так далее.

Так вот, к этим «и так далее» можно причислить коробки, которые используют ювелиры вместо футляров.

Он опустился по темной и не очень чистой лестнице, пересек ресторан, где теперь в углу сидела какая-то пара, а у другого столика ужинали четверо.

Поднялся по улице до табачной лавочки с баром и заметил Лапуэнта, который мирно потягивал аперитив, а в углу сидел месье Луи и читал вечернюю газету. Ни тот, ни другой его не заметили, и несколько минут спустя комиссар сел в такси.

— Улица Акаций, на углу улицы Триумфальной арки.

В воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения, и Мегрэ чувствовал, что рубашка у него прилипла к телу.

В такси он, кажется, дремал и, вероятно, дремал на самом деле, потому что вздрогнул, когда шофер объявил:

— Приехали, месье.

Мегрэ поднял голову и посмотрел снизу вверх на дом из красного кирпича, с окнами, обрамленными белым камнем. На лифте он поднялся до пятого этажа и по привычке чуть не позвонил у двери налево.

У дверей направо его заставили некоторое время подождать, и та же самая блондинка, которую он расспрашивал после обеда, наконец открыла ему дверь.

— Опять вы! — залепетала она с удивлением. — Мы с мужем сейчас ужинаем.

— Я хотел бы сказать ему несколько слов.

— Входите!

Гостиная была похожа на ту, что он видел в квартире напротив, но не такая роскошная, с более скромным ковром. Из гостиной дверь вела не в каморку, как у Пальмари, а в буржуазную столовую с мебелью в деревенском стиле.

— Это комиссар Мегрэ, Фернан.

Мужчина лет сорока тоже встал с салфеткой в руке.

Он был без пиджака, в рубашке с распахнутым воротом.

— Весьма польщен, — прошептал он, глядя то на жену, то на гостя.

— Комиссар уже приходил сегодня днем. Я не успела сказать тебе об этом. По случаю убийства этого жильца он обошел весь дом, звонил у каждой двери.

— Продолжайте ужинать, — сказал Мегрэ, — я не тороплюсь.

На столе стояла жареная телятина и лапша в томате.

Они, не без некоторого смущения, сели на свои места, а комиссар занял место в конце стола.

— Вы ведь выпьете стаканчик вина?

Графин с белым вином, только что из холодильника, так аппетитно запотел, что Мегрэ не стал сопротивляться. И хорошо сделал, потому что это было легкое вино из Сансера, которое конечно же купили не в бакалейной лавке.

Наступило неловкое молчание, когда Барийары снова принялись за еду под рассеянным взглядом своего гостя.

— Все, что я могла сказать комиссару, это то, что мы не знакомы с Пальмари. Я-то никогда его и не видела и еще сегодня утром не знала его фамилии. Что до его жены…

Ее муж был красивым мужчиной, стройным и мускулистым, он, должно быть, пользовался успехом у женщин. Его усы подчеркивали чувственные губы, безупречные зубы, открывавшиеся даже тогда, когда он чуть-чуть улыбался.

— А ты их знаешь?

— Нет. Но пусть говорит комиссар. Я вас слушаю, господин Мегрэ.

В его словах чувствовались ирония и чуть заметная агрессивность. Это был уверенный в себе красавец-самец, охотно вступающий в спор, не сомневающийся ни в своей силе, ни в своем обаянии.