– Тебе еще раз подтвердили, а мне еще не докладывали, – ревниво сказал Батюк.

– Это в моей полосе, – сказал Серпилин. – А вас на месте не было.

– Ладно, – усмехнулся Батюк. – Вернемся – разберемся, почему такие вещи тебе раньше меня докладывают. В чем твой вопрос? Хочешь, чтоб ударили по этому штабу?

– Да.

– Ударим.

По выражению его лица было видно, что он настроен сейчас же ехать. Но Серпилину еще предстояло самое трудное.

– У нас есть предложение и просьба, – сказал он.

– Просьба?

На недовольном лице Батюка можно было прочесть тот упрек, которого Серпилин заранее ждал: «Сколько тебе дали, всех соседей раздели, чтобы тебе дать! Себя самих раздели, фронтовых резервов в обрез оставили – все тебе! Какие еще у тебя просьбы?»

Но Серпилин все равно сказал то, что собирался: о прибывшем в распоряжение фронта дальнобойном артиллерийском полке и о необходимости временно подчинить его армии для удара по штабу немецкого армейского корпуса.

Пока Серпилин говорил все это, Батюк медленно багровел. Сдерживал себя, но не сдержал.

– Не дам! – отрезал он и, надев на голову фуражку, которую до этого держал в руках, дернул ее за козырек, надвинув на лоб.

– Товарищ командующий, разрешите… – начал было Серпилин.

– Не разрешу! Совсем обнаглели. Думаете, одна ваша армия на весь фронт? Слали им, слали, – как в ненасытную прорву, чего только не дали! А ему еще надо! Полк, понимаешь, ко мне вчера пришел! Вчера пришел, а сегодня уже тебе его отдай? А откуда вам известно, что к нам этот полк пришел? Кто вам эти сведения сообщил? Ты, что ли, Ланской, сообщил им? – спросил Батюк, повернувшись к стоявшему позади него полковнику.

– Оперативное управление ничего никому не сообщало, товарищ командующий, – сказал полковник. – Прибытие резервов из Ставки Главного командования по положению строго секретно.

– Для кого секретно, а для кого и нет! Для них, выходит, не секретно. – Батюк уже пошел к машине, но на ходу повернулся и сказал: – По делу надо бы еще спросить – откуда об этом знаете?

– А может, и в самом деле надо спросить, – сухо сказал молчавший до того Львов.

– Надо бы, да неохота, – махнул рукой Батюк. – Все равно начальники сухими из воды выйдут, а какой-нибудь стрелочник виноват окажется. Не хочу мараться перед самым наступлением, а то бы спросил. А полка не дам, и не думай! – еще раз повторил он.

И когда повторил это «не дам» во второй раз, Серпилин подумал: Батюку все же запала в голову мысль, что полк просят для дела. Но в том состоянии гнева и даже обиды на Серпилина, в каком он сейчас находился, не мог дать хода этой здравой мысли.

– За хлеб-соль спасибо, – сказал Батюк, садясь в машину. – Думал, даром нас похарчили, оказывается, не даром! Завтра на НП встретимся. – Он приложил руку к фуражке.

– Товарищ командующий фронтом, – подал голос стоявший у самой машины Кузьмин, – разрешите вас проводить до границы армии?

– Провожайте, коли вам больше делать нечего, – сказал Батюк, – только на своей, – и махнул водителю: – Давай!

Львов сухо и не спеша простился за руку с Серпилиным и Бойко и сел в свою «эмку». По выражению его лица Серпилин понял, что он все же выяснит, откуда у них в армии сведения об этом полке из резерва Главного командования.

Кузьмин насмешливо мотнул головой, крякнул по-стариковски и полез в свой «виллис», запасливо оказавшийся тут же рядом, у столовой…

– Ты, Федор Федорович, не слыхал еще в ту мировую войну рассказ: что есть субординация?

– Не слыхал, – сказал Серпилин.

– Вернусь доложить, как сопроводил, расскажу.

Машина Кузьмича развернулась и ушла вслед за двумя первыми. Серпилин и Бойко остались вдвоем.

– Чего вы расстроились, Федор Федорович? – спросил Бойко, глядя на Серпилина. – Плюньте.

– На форму плюнуть могу. А на содержание – не вправе. Пусть бы хоть обматюкал, но полк дал. Не хочу с этим мириться, что не внял голосу рассудка. Конечно, отсюда, из армии, не все видно, но убежден, что этот полк завтра нигде с большей пользой не задействует, чем там, где мы предложили! Вот вроде меняется человек на твоих глазах к лучшему, а потом вдруг наткнешься и видишь: в одном изменился, а в другом какой был, такой и есть.

– Пойдемте поработаем, – предложил Бойко.

– А что же еще делать? Слезы лить? Пошли.

Они проработали минут тридцать. Раздался звонок, и Бойко взял трубку.

– Бойко слушает. Да, здесь. А ты бы после позвонил, не отрывал сейчас. Работает командующий, не до тебя, – сказал Бойко с той властной повадкой, которая замечалась у него и раньше, а после того, как исполнял обязанности командарма, еще усилилась. – Никитин звонит. – Бойко повернулся к Серпилину, держа трубку в руке. – Говорит, всего на минуту вас оторвет.