– Не помню. А ты не требуй объяснений, я просто знаю, что сегодня это действительно так.

Я еще раз пожал плечами и расплескал коньяк по классическим французским фужерам. Коньяк был хороший. Кажется, "Гастон де Лягранж экстра олд". Тополь слегка подался вперед и, практически не отрываясь от кресла, своими длинными ручищами воткнул кассету в видак.

Диалог двух персонажей начинался как бы с середины действия:

– Скажите, Эльф, с какой целью вы убивали людей?

– Всякий раз у меня были разные цели, Владыка Урус.

– И вы считаете, что это хорошо?

– Что хорошо? Иметь разные цели или убивать людей?

– Прекратите отвечать вопросом на вопрос.

– Прекращаю.

И оба умолкли. Тот, которого звали Владыкой Урусом, задумчиво погладил широкую ненатуральную бороду, белой пеной спадавшую едва ли не до пояса ну, ни дать ни взять Дедушка Мороз, - медленно-медленно, словно боясь наступить на длинные полы своей малиновой накидки, подошел к окну, уперся лбом в стекло и так долго смотрел наружу, что второй, называемый Эльфом, не выдержал, подкрался ближе и глянул старику через плечо.

Последовал долгий план вида за окном: звезды вверху и звезды внизу. Красиво. Огни ночного мегаполиса, словно отражение неба в черной воде спокойного озера. Снято было здорово, и я не удержался от вопроса:

– Леня, это кино?

– Нет, это хроника, - объяснил он, - но снято профессионалом и действительно с претензией.

Эльф спросил:

– Что это за город?

– Это не город, - объяснил Урус нехотя.
– Это космос. Мы предпочитаем абстрагироваться от конкретных земных пейзажей. Сейчас вы наблюдаете шаровые скопления неподалеку от центра Галактики, поэтому в небе так непривычно много звезд.

– А-а-а, - протянул Эльф с показной любознательностью неофита.
– А в самом центре Галактики, там, наверно, вообще сплошной свет по ночам, а темнота лишь маленькими точечками рассыпана?

Владыка Урус бросил на Эльфа сердитый взгляд:

– Что за странные шутки? Вы впервые присутствуете на подобном совещании?

– Я был на похожих сборищах несчетное число раз, но на таком идиотском, сэр, впервые.

Владыка Урус еле заметно поморщился от этого нарочитого хамства, потом еще раз погладил бороду и вкрадчивым голосом осведомился:

– А все-таки сколько же раз вас посчитали убитым?

– Восемнадцать, ваше святейшество!
– отрапортовал Эльф, щелкнув каблуками и дурашливо прикладывая руку к "пустой" голове.

– О Боже, которого нет!
– не удержался Владыка Урус.
– Вам что, доставляет удовольствие сам процесс?

– Нет, сэр, результат. Я не шучу. Я совершенно серьезно. Я действительно всякий раз получал все более и более сложные задания. А это как раз мое.

Владыка Урус шумно выдохнул и замолчал на добрых полминуты.

– Владыка Чиньо, - обратился он, наконец, к одному из участников высокого собрания.
– Этот человек не обманывает нас?

Стив Чиньо, укутанный в нелепую серебристую хламиду, церемонно поднялся. Его здесь тоже звали владыкой.

– Нет, он говорит правду. К сожалению.

И так же церемонно сел.

– Ваше мнение, Владыка Шагор.

– Человек получает удовольствие от своей работы, - проговорил эффектный горбоносый тип с мефистофельской бородкой.
– О чем тут сожалеть? Полагаю, Эльф может стать одним из лучших наших работников.

Наблюдая за разгорающимся спором, Эльф улыбнулся, достал из пачки сигарету и небрежно щелкнул пьезо-зажигалкой. Огонька не было.

– Здесь нельзя курить, - спокойно пояснил Владыка Урус.

– Почему?
– спросил Эльф просто.

Владыка Урус растерялся от такого нелепого вопроса.

– Владыка Шпатц, объясните ему!

– Нельзя - и все. Этому нет объяснения, - "объяснил" Владыка Шпатц, облаченный в некое подобие фиолетовой епископской мантии.

– Абсурд, - тихо выдохнул Эльф.

"Действительно абсурд", - подумал я.

Стив всегда производил впечатление очень серьезного, делового человека, а тут при его активном участии разворачивался какой-то костюмированный спектакль, если не сказать балаган. "Цирк на льду", вспомнилась оценка Лешки Кречета. Господи, да неужели и он вот так же наряжается во Владыку и вещает, хлопая какими-нибудь бутафорскими крыльями?

– Братья, - вступил меж тем в разговор новый персонаж, то ли индус, то ли араб. Его лицо цвета горького шоколада, не исключено, гримированное, резко контрастировало с белоснежной чалмой и таким же бурнусом, - о чем мы говорим? Ведь решается серьезный вопрос.