Шрифт:
Алекс поперхнулся: тут были отзвуки истории, которую он слышал от московского эмиссара израильской полиции.
" Убитый в Костроме от ножа партнер, специалист по антиквариата... Вот зачем они приезжали сюда!.."
Ярость кипела в нем вместе с жалостью.
Сомнений у Алекса не было: это Панадис!
– Узенькие усики на круглом лице?
– вырвалось у него.
Старуха вонзилась в него ожесточившимся взглядом животного, у которого вот - вот отнимут единственного детеныша, и стала за спиной сына.
Она его спасет. Она его никому не отдаст...
" Импрессарио" заработал на этих несчастных дважды: и на операции и на продаже музейной редкости. Он же мог и заказать убийство партнера, чтобы не делить навар...
Но если эту старуху свести с Панадисом лицом к лицу, она никогда и ничего не подтвердит... А, кроме того, не это - цель его презда в Россию!
– У меня к вам просьба. Это очень важно... Вы что-нибудь знаете о вашем доноре? Кто он? Откуда?
Старуха, еще не дослушав, принялась качать головой:
– Что мы можем знать?! Оставьте нас в покое...
Может ей пришло на ум, что почку могут отобрать, вернуть тому, кому она прежде принадлежала?!
Сын снова вывел из комнаты мать и прикрыл дверь.
Похожий на религиозного оротодокса Толик-Натан, удалив - шийся к сеье, приоткрыл дверь:
– Я слышал, что-то про Китай. Трансплантанты везли самолетом через Ташкент... Человек, который все устроил, перед операцией звонил в "Домодедово". Рейс Ташкент - Москва опаздывал...
– Натан...
– старуха что-то быстро прокричала на идиш.
Крончер разобрал лишь одно слово "рахамим", оно залетело из иврита и означало одно: "милосердие".
" Пожалей мать?!"...
– Вы помните день, когда вам сделали операцию?
– Еще бы! Двадцать второго...
Старуха готова была валяться у сына в ногах, только бы - он не раскрывал больше рта.
Уходя, Крончер оставил на старом ящике для туфель в передней несколько стодолларовых банкнот. Не мог не оставить...
Панадис ждал связного Ли в баре гостиницы "Космос". Но китаец опаздывал.
Панадис нервничал. Такого еще никогда не случалось.
Он допил коктейль до конца и лишь потом взглянул на часы. Ожидание длилось уже тридцать восемь минут.
Панадис заказал второй коктейль.
В сущности, бакинец и не собирался допивать его до конца: он следил не только за количеством спиртного, которое себе позволял, но и за калорийностью еды. Полнеть больше он не хотел. Как врач он хорошо знал, к чему приводят излише ства.
Чтобы не вызывать подозрений, он потихонечку тянул сквозь пластиковую трубочку розоватую жидкость, в которой переливались тающие кусочки льда.
Минут через десять Панадис расплатился, щедро оставив на чай, вышел из бара в холл, к телефону-автомату. У него было несколько жетонов. Медленно, успокаивая себя, вращал диск. Три, пять, семь... Он был уверен, что никто не ответит.
Внезапно зуммер прервал незнакомый мужской голос:
– Кого вам ?
Панадис переждал пару секунд и спросил:
– Могу я переговорить с господином Ли ?
– А кто его спрашивает ?
– тут же осведомился незнакомец.
– Знакомый, - поспешил ответить Панадис.
– Его нет сейчас. Что-нибудь передать ?
– Нет, нет, спасибо, я позвоню позже...
– Вам срочно ?
– продолжил голос в трубке.
– Он скоро бу- дет звонить. В принцмпе, если хотите, его можно найти. Что передать ? Кто его спрашивает ?
Панадис понял: его хотят как можно дольше удержать у телефонной трубки. Так обчно поступают менты, когда хотят засечь, откуда говорят. Он осторожно положил трубку и тут же, чтобы спутать ментам карты, перезвонил по первому пришедшему в голову номеру.
– Квартира Мухиных ?
– осведомился он.
– Простите, пожалуйста, ошибка...
Дойдя до метро "ВДНХ", он спустился вниз на эскалаторе, всегда казавшемся ему здесь особенно длинным. Сел в подошедший состав и поехал в сторону "Медведкова".
Все это даже не столько, чтобы запутать возможного топ туна, сколько, чтобы успокоить нервы. Ли исчез, сомнений никаких не было.
Не доезжая до концевой, Панадис вышел. Поехал в обратную сторону.
Ответивший ему по телефону говорил по-русски без всякого акцента.