— Как вы можете утверждать?

— Царапина! Видите? — Гладилина показала. — Сбоку.

Денисов пригляделся: нужно было быть весьма внимательным, чтобы обнаружить едва заметный соскоб.

Понятые с облегчением вздохнули.

Младший лейтенант хмыкнул, но все же дописал протокол, дал всем подписать.

Пока он возился с протоколом, прошло несколько поездов, каждый раз маленькое кирпичное здание наполнялось гулкой дрожью. Потом он убрал кольцо и протокол в сейф:

— Пока останется здесь.

— Вы мне не отдадите? — спросила Гладилина.

— Надо послушать, что скажет человек, у которого мы его изъяли. Ваша сестра могла кольцо продать, подарить…

— Она бы этого не сделала!

— Неизвестно, — младший лейтенант отвел ее довод. — И вообще: все ли мы знаем даже о наших самых близких… — Денисову послышался намек на обстоятельства несчастного случая с библиотекаршей. — Не беспокойтесь, кольцо будет в сохранности.

Денисов вышел проводить Гладилину на платформу.

— Мы сегодня звонили в реанимацию, — сказала она. — Предупредили: все медленно идет к концу. А что говорят вам?

— Примерно то же. Кажется, что у них нет других слов. Что нового у вас?

Он не стал спрашивать ее о муже, о противоречиях в его объяснениях, но

Гладилина сама сказала:

— Мой сегодня заедет к вам. Хочет все объяснить.

А то не вяжутся у него концы с концами, — Вам он объяснил?

Она покачала головой:

— Зачем? У нас все на доверии. Он приедет и объяснит.

— У Леониды Сергеевны в библиотеке стояла хрустальная ваза, — сказал

Денисов, Она перебила его.

— Цела?

— Да.

— Видимо, это она маме купила. На семидесятилетие. Мы обсуждали, близкие, решили, что купим от всех…

— Когда у нее день рождения?

— Скоро, в конце месяца.

На кривой, за поселком, послышался частый стук электрички, обычно он на несколько минут предшествовал появлению поезда. На табло, под светофором, вспыхнула двойка — электричке открыли второй путь.

— До свиданья, — Денисов повернул к линпункту.

Начальник линпункта уже ждал его у входа:

— Мужика этого я знаю, — Денисов понял, что он говорит о человеке, у которого изъяли перстень. — Паленов.

Он здесь недалеко живет. Пить ему нельзя из-за контузии.

— Но пьет.

— Дочь выдал замуж, — младший лейтенант провел рукой по бледному, словно из плохо пропеченного теста, лицу. Несмотря на свое скромное звание, он был уже в годах, более десятка лет прослужил старшиной. —

Видно, и купил для нее.

— Где он пил? — спросил Денисов. — Известно?

— В новом пивном баре. Сейчас пройдем туда.

Через привокзальную площадь, мимо рынка они прошли в новый пивной зал.

Пива здесь не было. За высокими столиками несколько человек пили холодный лимонад. В помещении стояла больничная тишина и так же по-больничному позвякивало стекло о стекло, — Сейчас…

Младший лейтенант отошел от Денисова, шепотом, накоротке перекинулся с продавцом, лениво перетиравшим тряпкой пыльные бутылки коньяка на витрине.

Потом он поманил Денисова к выходу; — С Паленовым были Роман Леонтьевич и еще один.

Того продавец видел впервые: «Деловой, — говорит, — не чета этой пьяни».

— А Роман Леонтьевич… Это, видимо, завсегдатай?

— Этот где-нибудь поблизости… — сказал начальник линпункта. — Да вон он! Легок на помине.

У забора мужчина невысокого роста, в коротком осеннем пальто, в кепке, закупоривал бутылку. Было видно, что он успел основательно подкрепиться.

Сбоку на картонной коробке из-под «Рома Негро» лежала немудреная закуска.

— Роман Леонтьевич… — окликнул младший лейтенант.

Тот сунул бутылку во внутренний карман, обернулся.

— Что за мужчина заходил с тобой и с Паленовым в пивной зал? — спросил начальник линпункта, — Так это утром!

— Утром. Кто он? Откуда?

— Да разве всех упомнишь…

— Какой из себя? Обрисуй. Может, я знаю.

— В резиновых сапогах. «Ни с чем пирожок». Я и не запомнил. Они вдвоем ушли, с Паленовым. Теперь я здесь… — он показал на ящик из-под "Рома

Негро". — А Паленов в милиции побывал.

— Раньше вы видели того — в резиновых сапогах? — спросил Денисов.