Ответ был таким, что братец сбился с шага.

— Я выйду замуж за Франца-Леопольда.

— С условием? — догадался Дмитрий Константинович.

— Конечно. Великим князьям даруется на свадьбу один миллион рублей, не так ли?

— Совершенно верно. Такова традиция. Но прилично ли нам обсуждать это?..

— Мне нужны два миллиона и сейчас, — твердо заявила Катенька.

Братец даже на шаг отступил от неожиданности. Прозрев — сделал судорожный вдох.

— Побойся бога! Подумай, кто получит эти деньги!

— Мне все равно! Только бы он был жив. Разве я не вольна распоряжаться своими деньгами?

— Прости, но это деньги государственные…

— Казна не обеднеет!

Любезный брат Митенька лишь всплеснул руками и в перепалку не полез. Видно было к тому же, что сейчас его гораздо больше заботят не чувства сестры, а дела дальневосточного наместничества. Получить в управление территорию размером с пол-Европы, имея всего двадцать два года от роду, — это как пигмею бросить вызов великану.

— Ну хорошо, — вздохнул великий князь. — Что ты от меня-то хочешь?

— Поговори с папА.

— Так я и знал. А самой переговорить не проще ли будет?

Щеки великой княжны вспыхнули.

— Прости. Если ты настолько занят…

— Я занят, — вздохнул Дмитрий Константинович, — но я переговорю… Только не надо меня целовать, пожалуйста! Я считаю, что ты выдумала глупость. Зря ты решила играть роль героини античной трагедии. Самопожертвование тебе совсем не идет. Но это твоя глупость, не моя.

— Пусть глупость!

Женские аргументы, как правило, неотразимы. Митенька только руками развел. Пусть его рациональной душе не чужды были шалости — но возводить глупость в доблесть? Этого великий князь понять не мог.

— А, вот вы где! — тоненький голосок возвестил о появлении десятилетней Ольги Константиновны, младшей дочери государя. Голосок выдавал обиду на весь белый свет. Государь, недовольный более чем скромными успехами Оленьки в изучении родного языка, проявил крайнюю жестокость: приказал несносному учителю Розендалю продолжать заниматься с великой княжной и в Ливадии. У гимназистов каникулы? Ну и что? «Ты не гимназистка!» — гремел голос Константина Александровича.

И вот теперь вместо морских купаний, пикников и прочих удовольствий несчастная жертва великорусской грамматики ежедневно исписывала по десятку страниц под диктовку придиры-учителя. За каждую ошибку следовал разнос; за пять ошибок несносный тиран оставлял великую княжну без сладкого.

Вот и сейчас глаза Ольги Константиновны были на мокром месте.

— Привет страдательному залогу, — иронически поклонился Митенька.

Младшая великая княжна сердито сверкнула глазами. Только что она хотела пожаловаться на несчастную свою судьбу, чтобы ее утешили, но теперь рвалась в бой. Господь наградил обеих сестер одинаково твердым характером.

Однако великий князь боя не принял.

— Что на сей-то раз случилось? — вопросил он заинтересованно.

Оленька подумала и решила в словесную пикировку не лезть.

— Я написала «карова».

— Правда? — восхитился Митенька. — А как надо?

— Не знаю! Он не снизошел! Это вы, говорит, найдете в моем словаре, ваше высочество! Ничего, кроме словаря, не написал, а туда же — учит!

— Словари не пишут, а составляют, — поправил великий князь и вдруг подмигнул. — В следующий раз пиши это слово через «ы». Проверочное слово — «бык», понятно?

Оленька кивнула, попыталась произнести и тут только догадалась, что братец насмехается. Топнула ножкой, оглянулась — не видит ли кто? — и, показав нахалу язык: «Бе-бе-бе!», — скрылась за кипарисами.

— Маленьких обижать? — Катенька, шутя, взяла брата за ухо.

— Ой! — в комическом ужасе сморщился тот. — Не буду больше, вот крест святой, не буду! Пустите, ваше деепричастие!

Катенька отпустила великокняжеское ухо. Вздохнула о детских ушедших годах. Подумала: а ведь наверняка и братец, и сестрица именно себя полагают сейчас самыми несчастными… Эгоисты! Как смешны их жалкие несчастия!

— Так ты переговоришь с папА?

— Обещал ведь…

Обещанный разговор, однако, не состоялся. Не потому, что великий князь Дмитрий нарушил слово — просто в разговоре о двух миллионах внезапно исчезла надобность.

Из Ялты карьером примчался жандармский ротмистр, привез объемистый пакет. По его получении государь Константин Александрович не вышел на послеобеденную прогулку и покинул кабинет только к ужину. Легкая улыбка на лице государя была сразу же замечена всеми.

— За Лопухина! — неожиданно провозгласил он, подняв бокал «Белого муската красного камня», и не отказал себе в удовольствии смутить пристальным взглядом вспыхнувшую Катеньку. — Вывернулся-таки статский советник! Сутгоф пишет: возглавил подземный бунт в шахтах Шпицбергена, перебил со товарищи невесть сколько пиратов, захватил судно и теперь надеется перенять «Победослав» у Сандвичевых островов. Молодец! Ну да я всегда в него верил…