А в это время совсем невдалеке единственный найденный в Тель-Авиве исправный экскаватор и несколько бульдозеров продолжали прогрызать очередные метры еврейской «Бирманской дороги», тут же в три смены трудились десятки рабочих, у которых в руках не было ничего, кроме примитивных кирок и лопат. Еврейские инженеры, рабочие, банковские клерки и продавцы магазинов совершили очередной подвиг.

Майор Телль вполне мог гордиться собой: на его взгляд, дело шло к логическому завершению.

Та информация, которая поступала к нему из Западного Иерусалима, ясно указывала на критическое положение осажденных. Две отчаянных, но провальных атаки «Хаганы» на Латрун свидетельствовали о том, как остро нуждались евреи в подвозе припасов и до какой опасной черты они уже дошли.

И наконец 5 июня, по поручению неких влиятельных лиц с той стороны, к нему обратился бельгийский консул. Он запрашивал условия капитуляции гарнизона города.

Лишь один фактор несколько тревожил его: крестьяне из окрестностей Латруна уже несколько раз извещали арабское командование, что «евреи строят какую-то тайную дорогу на Иерусалим». Это же подтверждал и подполковник Маджелли. Рычание экскаватора и бульдозеров далеко разносилось вокруг, особенно в ночные часы. Стоило полковнику только отдать приказ, и находившиеся в его распоряжении мощные пушки и гаубицы разнесли бы на кусочки десятки еврейских рабочих, трудившихся в три смены в пределах досягаемости его артиллерии.

Но Хабес Маджелли не имел полномочий отдать такой приказ от себя лично. Он руководствовался указаниями своего бригадного командира, полковника Т.Л. Аштона. К нему и был отправлен его заместитель капитан Махмуд Русан, который попытался объяснить англичанину суть вопроса. Однако Аштон повел себя несколько индифферентно. «Местность очень гориста и вообще непроходима. Евреям ничего не удастся там сделать». Когда Русан стал настаивать на другом решении, Аштон достал свой личный бланк и собственноручно начертал на нем письменный приказ Хабесу Маджелли: «Ни при каких условиях вам не позволяется растрачивать свои боеприпасы в секторе Бейт Джиз — Бейт Сусин».

Догадывался об этом Т.Л. Аштон или нет, но еврейский Иерусалим был спасен этим листком бумаги.

Но был еще один способ спасения Иерусалима. Это — перемирие. С первых дней июня Бен-Гурион от имени еврейской стороны настаивал, что перемирие вполне приемлемо для них. Арабы упрямились, и дело было отдано в руки местного посредника ООН, шведского графа Фолке Бернадотта.

Утром в понедельник 7 июня Бернадотт отредактировал его очередной вариант, который представил в Лигу арабских государств и Тель-Авив.

У Бен-Гуриона не оставалось никакого другого выхода, кроме как принять его. По его словам, в тот день «мы еще цеплялись за конец веревки, сброшенной в пропасть». Его силы только что претерпели поражения в двух битвах Латрун-Один и Два (а будет еще и третья, такая же провальная). Еврейский квартал в Старом городе был сдан (казалось бы навсегда, правда, как выяснилось, на последующие 19 лет). Египтяне подступили к Тель-Авиву где-то на 40 км.

Даже иракцы взяли несколько серьезных позиций вокруг Дженина, и — как знать? — если бы их напор остался настолько силен и в последующие дни… Лишь на севере был захвачен город Акра, ливанцев отогнали к их границе, а сирийцев прогнали из Галилеи.

Вновь сформированная бригада Шломо Шамира была разгромлена возле Латруна, а остальные восемь понесли серьезные потери и нуждались в передышке, чтобы «перевести дух», переформироваться и перевооружиться. Самой острой, однако, оставалась проблема Иерусалима. Все указывало на то, что город или падет сам, или будет вынужден сдаться на милость победителей. Реально только одно могло спасти сто тысяч жителей Иерусалима — перемирие. Прошептав молитву о спасении, Бен-Гурион распорядился дать телеграмму о согласии на прекращение огня.

И вновь арабские лидеры собрались в Аммане для принятия решения по предложению посланника ООН. На поверхности, казалось бы, у них не было особых причин торопиться с этим решением. Хотя их достижения были значительно меньше тех, о чем извещала их восторженная пропаганда, тем не менее они сумели загнать евреев — хотя бы в нескольких местах — в угол, и все восемь бригад «Хаганы» были в положении обороняющихся и отбивающихся.

Но при более детальном рассмотрении ситуация выглядела уже по-другому. Армия Египта оккупировала значительные участки на местности, но совсем немного населенных пунктов. Целые гроздья несданных киббуцев оказались у нее в тылу. Их захват означал бы значительные потери египетских сил в людях, и к этому они совсем не были готовы. Египтянам не хватало всего медикаментов, бинтов, воды, бензина, боеприпасов. Оружие перегревалось на солнце и заклинивало. Горячее питание не выдавалось. Офицеры в званиях от майора и выше предпочитали отсиживаться в палатках, чем разделять судьбу своих подчиненных в песках под разгоревшимся солнцем начала июня. Младшие офицеры, сержанты и рядовые совсем не горели желанием отдавать свои жизни за тех, кто стремился благополучно пересидеть все невзгоды в тылу.

Иракская армия разочаровала всех. Ливанцы, после нескольких демонстративных жестов 14 и 15 мая, отступили к своим границам. Сирийцы как и опасался штабист Васфи Телль — потерпели ряд серьезных поражений. Только Арабский легион в целом проявил себя весьма достойно, но уже было ясно, что евреи в Западном Иерусалиме были готовы ответить на все его атаки самым ожесточенным сопротивлением, что они уже и доказали.

По иронии судьбы, Великобритания — именно то государство, что вроде бы не возражало поначалу против внутренней «разборки» между двумя ветвями одной семитской расы, — теперь настаивала на перемирии между ними. Британский МИД под руководством Эрнеста Бевина серьезно просчитался: израильтяне оказались гораздо жестче в обороне и наступлении, а арабы гораздо менее воинственны во всех своих действиях (но не на словах).