Морячка мы застали во дворе. Он ходил вдоль изгороди и пробовал, хорошо ли та держится. Слегка пошатывал колья и оплетку мускулистой, в синих пятнах наколок рукой.

Плетень, конечно, нечего было расшатывать, и так было видно, что вот-вот завалится. Но для того чтобы взяться за дело, морячку пришлось бы снять нарядную отутюженную форму и надеть ватник. А между тем на улице собрались глухарчане, глазели на Валерика. Понятное дело, расставаться с формой не хотелось, и морячок похаживал по двору, качал колышки. Кривендиха стояла у дверей мазанки, вся светилась счастьем.

Ах, хорош был невысокий скуластый морячок. Валерик! Ходил он по-особому, по-морскому, вихляя бедрами, блестел никелевой фиксой во рту, блестел медалями на черной, туго обтянувшей выпуклую грудь фланельке, блестел тщательно начищенной флотской бляхой, под которой угадывалась свинцовая подкладка; клеши расходились к земле колоколами, тельняшка в треугольном вырезе фланельки синела морской рябью, а воротничок вился по ветру, как флаг.

Мы с Попеленко переглянулись. Да, флот есть флот, пехоте за ним не угнаться.

Валерик протянул крепкую небольшую ладонь и три раза тряхнул мою руку так полагалось на флоте, что ли?

– Приветствую милицию от имени славного Черноморского флота!
– сказал он.
– Помня дружбу юных лет, тем более сердечно приветствую. Как идет борьба с политическими выродками, бандеровцами?

Красиво говорил морячок! Дружбы юных лет я не помнил, мы с ним не раз дрались на огородах, но все равно Валерик вызывал восхищение.

– Привет, флот!
– сказал я.
– Боремся помаленьку... на своем участке. По ранению прибыл?

– Не. На три дня. Награжден краткосрочным отпуском за героическое освобождение Измаила, - скромно ответил морячок.
– Наш взвод десантников первым высадился с "морского охотника". Нас трое товарищей всего осталось... Ничего особенного. Давно в тылу?

– Давненько.

Тут Попеленко вмешался в разговор, оттеснив меня в сторону. Он пришел сюда не для участия в светской беседе представителей двух родов войск. У него была важная задача.

– В Глухарах дуже ждали, не прибудет ли кто с флота, - начал "ястребок". Это ж не просто - во флоте служить. Не вареника съесть...
– Он говорил громко, стараясь, чтобы его хорошо слышала Кривендиха.
– Флот - это что? Возьмите, к примеру, "Аврора", так? "Варяг"... броненосец "Потемкин"... "Червона Украина"... То ж вам не жук наплакал! Флот!

Валерик крякнул, еще более приободрился и осмотрел улицу. Из-за всех плетней на него глядели глухарчане.

– Это ж свято {19} !
– продолжал Попеленко.
– А, мамаша?
– обратился он к Кривендихе.
– У кого еще сын в таком геройском виде? Измаил взял!.. Орел!

– Ну уж это к чему?
– потупился Валерик. Но Кривендиха от таких душевных слов даже чуток всплакнула.

– Надо бы гулянку устроить!
– Попеленко, воодушевись, взмахнул кулаком: На все село! Чтоб, значит, показать, что такое наш советский флот. Неужели так, дуриком, встретим и проводим черноморца?

– А что, мамо?
– спросил Валерик. Глаза его заблестели.
– Как вы думаете, а?

Его можно было понять, морячка. Давно небось мечтал о дне, когда он вот так, в новенькой, отглаженной форме пройдет вдоль тына, а родное село будет глазеть на него. Дождался-таки. Вытащил выигрышный лотерейный билетик.

– Как же это?
– встрепенулась Кривендиха.
– Это ж не шутка. Не кошку накормить!

– А что, мамо?
– более настойчиво повторил Валерик.
– Культурно получится!

– Ну, глядите, - пожал плечами Попеленко и уменьшил натиск, поняв, что зажженная спичка попала в сухую солому.
– Дело, конечно, хозяйское. Это я к тому, что у нас в селе забойщик Климарь. Большой мастер своего дела. Его можно было б уговорить. Я подскажу как... Конечно, глядите сами. Мое дело сторона. Я просто вижу - люди дуже интересуются флотом. Почтение оказывают...

– А что, мамо?
– сказал Валерик.
– Покажем селу, что есть у нас главный калибр, а? Развернем башню на сто восемьдесят? Вдарим!

Попеленко отвернулся. Глаз его хитро и настороженно косил в сторону Валерика. Ох, Попеленко! Ему бы дипломатическую выучку - и на конференцию с союзниками можно посылать. Наверняка второй фронт открылся бы не в июне, а в январе или еще раньше.

Климарь жег длинные пучки соломы, склонясь над кабанчиком Яшкой. Тот показывал неподвижные белые клыки, вздернув черную, густо закопченную губу. Пахло горелой щетиной. Рядом с Климарем стояли две цебарки с кипятком. Он готовился оспаривать и скоблить кабанчика.