Гальванеску снова засмеялся сухо и хрипло.

– А может, я хочу целый мир? Может, половины мне недостаточно!

Смех и ирония охлаждали восторги Сахно. Она уже не знала, чему отдать предпочтение - уважению и восхищению перед гением или отвращению перед его низостью. Доктор Гальванеску тем временем успокоился и сменил гнев на милость.

– Эта формула стоит мне пятидесяти годов жизни. Никто никогда не вернет мне этих лет. А они для меня дороже, чем ваши полмира. Пусть другой ум откроет формулу бессмертия, а я отдам ему свое открытие даром...

Он помолчал, направляя циклонетку по узеньким бетонным дорожкам, что вились между оросительными канавками. Внезапно он засмеялся весело и приветливо, демонстрируя удивительное умение внезапно изменять настроение.

– Все это глупости! Не в этом дело. Я обязан еще все хорошенько проверить. Кто знает, может, я и откроюсь... И не возьму дорого за свое изобретение,- снова засмеялся он.

Его собеседнице сразу стало легче, и Сахно с прежним уважением взглянула на хозяина. Доктор Гальванеску в этот момент вдруг остановил мотор.

– Я хочу дать вам попробовать жидкости для орошения.

С этими словами он легко соскочил на землю и взял черпак, лежавший возле водосбора.

– Разве я земля?
– засмеялась Сахно.

– Нет,- серьезно ответил Гальванеску.- Однако вы такая же частица мироздания, как и земля. Не брезгуйте ее пищей. Могу вас проинформировать, что сейчас я исследую влияние этой оросительной жидкости непосредственно на живой организм. И имею основания бояться, что вся моя предыдущая работа окажется напрасной. Возможно, что и само орошение не будет нужным, как не будет нужен растительный хлеб.

– Вы говорите о суррогатах? Химический хлеб? Я знакомилась с многочисленными опытами в этой области и, кажется, они все до сих пор неудачны.

– Да. Это не моя идея. Уже около ста лет ищут люди формулу вещества, которое заменило бы обычную пищу. Попробуйте,- протянул он черпак Сахно,это как раз раствор для орошения грунта под сахарную свеклу. Каждое растение, естественно, требует несколько иной формулы раствора. И этот как раз, по моей мысли, наиболее близок к тому, который может стать питанием для живого организма. Свиньи, скажем, у которых пищеварительный аппарат и формула крови наиболее близки к человеческим, едят это за милую душу и откорм идет быстрее, чем на кукурузе, отрубях или патоке.

Сахно осторожно отхлебнула бурой, с неприятным запахом юшки. На вкус она была сладкой и чуть Хмельной.

– Тут есть хлор?
– спросила она, распробовав.

Гальванеску рассмеялся.

– Вы хотите выведать у меня формулу? Даже когда я скажу, что хлор есть и перечислю еще два десятка других составных частей, вам это все равно ничего не даст. Ибо основное, естественно,- пропорция и способ приготовления.

Сахно и сама рассмеялась, уверяя, что она вовсе не хочет выведывать тайну.

– Ну, как вам нравится?
– поинтересовался хозяин.

– Не очень,- откровенно призналась Сахно.- Я с большей охотой съела бы бифштекс с картошкой и ломтик хлеба.

– Я тоже,- засмеялся доктор Гальванеску.- Однако я еще и не заявляю патента на такую пищу. Поживем - увидим.

Они снова сели в циклонетку и двинулись дальше. Теперь пшеничные и свекольные плантации остались позади, и дорожка бежала среди густых виноградников. Гальванеску молчал, оглядываясь по сторонам, и время от времени прибегал к своему неразлучному аппарату, выстукивая короткие аккорды.

– Вы это серьезно, господин доктор?
– после паузы спросила Сахно, когда мотор остановился перед воротами.

– Что серьезно?

– Про питание... этой жидкостью?

Гальванеску помолчал и задумчиво ответил:

– Не знаю. Это, естественно, только проблема. Проблема изучения, анализа и синтеза - да, да - анализа и синтеза витамина. Я, между прочим, работаю и над этим. Не знаю, удастся ли мне закончить мою работу до смерти... Ах, эта проклятая обязанность умирать разрушает все планы! Изобретателю никогда не хватает жизни!
– возмущенно крикнул он.- Во всяком случае, развязка уже недалеко.
– Потом, немного помолчав, он добавил тоном лектора:

– Понимаете, дело в том, что организм земли и организм растения значительно проще организма животного. Животное же, особенно человек, ужасно избаловано. Создать для него искусственную пищу необычайно трудно: учесть надо все - кровообращение и нервную систему, вибрации мыслительного аппарата и половые волнения, социальное наследие веков и нажитые хворобы, и еще всякой всячины... С другой стороны, весь этот метод, может быть, ошибочен. Возможно, это неправильно - искать и приспосабливать пищу для организма, может, надо наоборот - организм животного приспособить к любой пище? То есть упростить человеческий организм, доведя его простоту до простоты если не земли, то, по крайней мере, организма растения...