Она вдруг заплакала. Ранульф немедленно встревожился и, прижав ее к груди, тихо заговорил:

– Малышка, не плачь. Что с тобой? Я не сделал тебе больно? Говори же, Элинор, ты разбиваешь мне сердце!

– Я… я… я так счастлива! – всхлипнула она.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что счастлива! Все хорошо, Ранульф! Она припала к нему, и он погладил ее по щеке. Странно, почему она рыдает? Кажется, ей совсем не больно. Может, именно это имели в виду мужчины, утверждая, что им никогда не понять женщин?

Поцеловав жену в макушку, он подумал, что, должно быть, так и есть.

Каменная ограда поднялась на двенадцать футов. Внутри, на четыре фута ниже верхушки, проходил помост в три фута шириной на надежных каменных опорах, где могли стоять часовые, обозревая окрестности. По углам находились лестницы, позволяющие в два счета очутиться на помосте. Ворота тоже заменили: новые дубовые двери, окованные железом, висели на крепких петлях. Мелкий ров, окружающий стены, вычистили, углубили, окопали земляным валом, и вместо насыпного перехода к поместью теперь вел подъемный мост.

– Теперь мы способны выдержать осаду, – заметил Фулк.

– Нет, – покачал головой Ранульф. – Ограда охватывает слишком большое пространство. Ее можно проломить. Не сразу и не так легко, но достаточно большое войско способно ворваться в поместье. Я, разумеется, не имею в виду валлийскую шваль. Нам нужен замок, чтобы сделать Эшлин неприступным, но у нас нет ни влияния, ни богатства, ни разрешения короля на постройку. Но сначала церковь, чтобы госпожа не обвинила меня в том, что я не держу слова.

– Пора бы пахать поля, – тихо напомнил Фулк.

– Крепостные могут работать на нас три дня в неделю. Те же, кто захочет потрудиться на постройке церкви четвертый день, получат плату, когда церковь будет готова, – объявил хозяин Эшлина.

Управитель Джон, шагавший рядом, довольно кивнул:

– Я передам им ваши слова, господин.

– Я ожидаю по одному сильному работнику из каждого дома, – строго добавил Ранульф. – И скажи, что ни одного разрешения на брак не будет дано до завершения ремонта. Госпожа желает, чтобы в Эшлине снова жил священник, а этого нельзя сделать, пока церковь в таком плохом состоянии.

Поля были вспаханы, озимые собраны. Матки принесли немалое количество ягнят, так что на летней ярмарке в Херефорде можно будет выгодно продать шерсть. На свет появились три теленка. Эльф посадила в огороде рядом с лекарней новые травы, с тем чтобы запастись снадобьями в достаточном количестве и помогать всем больным.

Она была счастлива. Так счастлива, как никогда в жизни. Эльф боялась, что станет терзаться угрызениями совести, но вовремя поняла, что никакой вины тут нет. Ей нравилась новая жизнь, она любила мужа, хотя ему об этом знать не следует. И теперь ее единственной мечтой было получить плод своей любви – младенца, наследника Эшлина.

– Ты слишком торопишься, – увещевала ее Аида. – Дети появляются, когда время придет, и ни минутой раньше. Положись на Господа.

– У тебя есть бастарды, Ранульф? – спросила она как-то ночью, когда они лежали в постели, и легонько провела пальчиком по его животу. Он было прикрыл глаза от удовольствия и предвкушения новых наслаждений, но, поняв истинный смысл ее вопроса, едва не подпрыгнул.

– Что?!

– У тебя есть незаконные дети, Ранульф? – повторила она. Проказливые пальчики нырнули в густую поросль волос внизу живота.

– К чему тебе знать? – удивился он, перехватывая ее руку и осторожно подминая Эльф под себя, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Я хочу ребенка и никак не могу зачать, – призналась она, – поэтому и спросила, есть ли у тебя дети. А что, если я, подобно Айлин тоже бесплодна? Какая трагедия для Эшлина!

– Насколько я знаю, ни одна из женщин не обвиняла меня в том, что я наградил ее младенцем, – заявил он, стараясь сдержать смех. Ну что за хитрая маленькая лисичка! – Однако я всегда старался, чтобы похоть не перевесила здравый смысл и не затмила разум. Те женщины, с которыми я спал, умели воспрепятствовать зачатию, ибо дети были для них ненужным бременем и они никогда не смогли бы точно сказать, кто отец.

– Ты имеешь в виду шлюх? – уточнила Эльф.

– Что может знать о шлюхах монастырская воспитанница? – поразился он.

– Девушкам в монастыре известно многое, Ранульф. Кроме того, далеко не все из нас предназначались церкви. В молодости всех привлекает запретное, особенно когда заперт в четырех стенах. – И, маняще улыбнувшись, прошептала:

– Хочешь вставить стрелу в мой колчан?

– Да, малышка, и очень. – И, хитро блеснув глазами, Ранульф спросил:

– Тебя все еще манит запретное? Одна пленительная и искусная в своем ремесле потаскушка научила меня ужасно порочной вещи, позволяющей получить удовольствие и мужчине, и женщине. Наберешься смелости попробовать? Или предпочтешь пробавляться пустыми разговорами?