Шрифт:
– Да ну?
И в этот момент я ударил его по мясистому лицу – без замаха, тыльной стороной ладони. Плюха получилась что надо.
Взревев медведем, Вадим Вадимович Стерляжий вскочил, опрокинув стул.
– В расчете, – объявил я.
Он двинулся было на меня, но сразу угас. Взял себя в руки. Поиграл желваками, сел, принужденно улыбнулся:
– Черт с тобой, в расчете. Вот ты, оказывается, какой фрукт…
– Я не фрукт и не овощ.
– Ты хуже. Бешеный огурец. А вообще-то только так и надо… Ладно! – Он пристукнул ладонью по столу. – Будем на «ты», идет? Я этих китайских церемоний не люблю. Мир?
Я видел, чего ему стоило сказать это. Правая его щека была гораздо краснее левой и уже начала понемногу опухать. Наверное, нечасто ему приходилось сносить плюху от щенка, каковым он меня, без сомнения, считал.
– Мир, – согласился я. – Подать тебе аптечку?
– А что такое? – спросил Стерляжий и начал ощупывать свое лицо.
– Кровь. Я тебе нос подбил.
Он засопел, хлюпнул носом и полез в карман за платком.
– Вот всегда так… Капилляры слабые. Сколько раз это меня подводило… В детстве, бывало, дрались до первой крови, и всегда выходило, что до первого удара мне в нос…
Сквозь платок его голос звучал гнусаво. Наконец Стерляжему удалось унять кровотечение, и он спрятал платок в карман, раздраженно его скомкав.
– Ты все-таки того… не нарывайся, – сказал он. – Я тебя понял – другие могут не понять. Ясно?
– Ясно.
– У меня-то психика тренированная… А все-таки ты гад!
На этот счет у меня имелось иное мнение, но озвучивать его я счел излишним. Вместо этого спросил:
– Когда мне приступать к работе?
– Ты уже приступил. Имей в виду, фиксированного рабочего дня у нас нет, законы о труде тут не действуют. Пока что иди отдыхай. На это тебе дается, – он взглянул на часы, – четыре часа с минутами. Советую поспать. – Он встал и потянулся всем телом. – Пошли провожу, а то еще заблудишься, да и пропуска у тебя нет…
– Опять в изолятор? – нахмурился я.
– А то куда же? Выделять тебе койку в общежитии нет смысла – через четыре часа я лечу и захвачу тебя с собой.
– Куда еще?
– На орбитальную станцию «Гриффин». «Человека-невидимку» Уэллса читал? Название мы слямзили с фамилии героя. Невидимого человека никогда не существовало, а невидимая станция есть. Пошли.
Только на середине пути я достаточно пришел в себя, чтобы спросить Стерляжего:
– Существует космическая станция, о которой никому ничего не известно?
– Почему неизвестно? – обернулся он на ходу. – Мне известно, а теперь и тебе. Твоей Эвелине Гавриловне известно, хотя она на ней никогда не была… она из наземного персонала, отвечает за восточный сектор… вроде коменданта. Ну, еще человек сто знают, а больше и не нужно. Скажешь, чересчур много? Представь себе, утечек информации до сих пор не было.
Будут, подумал я. Потом вспомнил о первом и втором вариантах.
– Что еще тебе непонятно?
– Запуск, – ответил я. – Как можно его скрыть – не понимаю. И как мы за четыре часа доберемся до Байконура? До Плесецка – еще куда ни шло… Но тогда почему мне надо идти спать?
– Не хочешь спать – просто поваляешься, – проворчал Стерляжий. – Скоро сам все увидишь.
Да уж… Хотел бы я посмотреть, как космический корабль стартует из разверстого канализационного люка где-нибудь посреди Большой Якиманки… Бред! Чушь зловредная!
За дурачка меня тут держат, что ли? Или просто заговаривают зубы, перед тем как привести в действие первый вариант? И то верно: зачем тащить тело к ближайшему канализационному коллектору, когда оно преспокойненько дойдет на своих двоих?..
– Можно подумать, что здешние подземные жители изобрели пресловутый космический лифт! – фыркнул я.
Стерляжий остановился. Пожал плечами. Уставился на меня.
– Космический лифт? – переспросил он. – Да он давно существует!
Глава 4
Он стоял передо мной и ухмылялся. Чувствовалось, что ему не впервой учить сосунков уму-разуму, однако это занятие еще не успело ему надоесть.
– В каком смысле существует? – спросил я.
– В вещественном, – фыркнул он. – Я тебе не субъективный идеалист какой-нибудь. Запуски проводятся регулярно, хотя мы называем их просто подъемами. Та еще рутина. Да лифт – что! Поживешь с мое – еще не то увидишь, а может, и сам поучаствуешь в чем-то. Напомни: кто был первым человеком, высадившимся на Луну?
– Э… Нейл Армстронг.
– Верно. А четырнадцатым?
– Понятия не имею. А сколько их всего было в американской программе?
– Темнота. Двенадцать. Тринадцатым был Ваня Песков, он погиб на испытаниях в прошлом году, а четырнадцатым – я. Ну чего рот разинул, пошли.