Вверх-вниз, вправо-влево. Вьется тропа, как вьются все тропы в горном поясе. Старики рассказывают, что даже в лесистых землях равнинных людей с заката не бывает прямых путей. Пойдешь прямо – тут же застрянешь в буреломе, упрешься в озеро либо угодишь в болото. В степях, что лежат на закат и полудень, – там да, бывают. Наверное, это ужасно скучно – все время идти прямо и видеть перед собою равнину на полдня пути. Никаких неожиданностей, ну разве что вспорхнет из-под ног степная птица или порскнет заяц. Так и здесь заяц может порскнуть, эка невидаль.

Юмми улыбнулась и, тотчас погасив улыбку, покосилась на воинов: не увидел ли кто? Нет, кривые тропинки лучше. Жаль только, что они не так скоро выводят к цели…

Отряд шел второй день. Двенадцать воинов Волка дал вождь Ур-Гар, выслушав мудрого чародея Мяги. Двенадцать лучших воинов. Да еще велел не чинить препон воинам Земли – это еще пятеро и тоже не худшие. Сильный отряд. Кто бы ни были двое пришлецов из Запретного мира, участь их незавидна. Это решено. Даже Растак не возразил, хотя плосколицые еще и не думали убираться в свои болота и каждый воин был на счету. Хоть и выразился крепко вождь, помянув в сердцах нечистых духов, однако еще не ослаб разумом, согласился с больным дедушкой, сам предложил в провожатые Хуккана. Горяч вождь и непреклонен, но умен. Хуккан опытен в битвах и походах, никто лучше его не умеет распорядиться облавой, и обычаи Волков ему ведомы, не раз ходил к ним. Да и само имя его означает «волчище». Такому от соседей уважения куда больше, чем сопливому мальчишке, посланному вместо занемогшего старика. Хуккан, конечно, сильно помог – вождь Волков, выслушав, долго не думал.

А еще вернее помогло другое. Не успел Ур-Гар дать пренебрежительный отказ, заявив, что племя Волка чтит Договор и само расправится с незваным пришлецом, как прибежали двое из отряда, высланного на упомянутую расправу, с ужасной вестью: неуязвимый для стрел пришлец, обладающий сказочной силой, побил восьмерых невиданным оружием, спастись удалось только им двоим… Видно было, что оба напуганы и бежали, как побитые собаки. И хотя позднее выяснилось, что убитых только трое, один ранен тяжело, а четверо точно выживут, хотя вождь ничуть не поверил болтовне о непобедимости чужака и при всех назвал трусов трусами – все-таки новый отряд, пустившийся в погоню, состоял из сильнейших бойцов и помощь людей Земли не была отвергнута.

Это хорошо. Ослабевшему племени надо дружить с сильными соседями, а дружба всегда покупается ценой помощи, особенно если беда вызвана ошибкой своего же чародея, не чужого…

Юмми вздохнула. Плох дедушка, вчера утром едва мог говорить и все же шепнул через силу: иди. Как-то там за ним ухаживают? После битвы с плосколицыми раненых множество, бабки-травницы сбиваются с ног, да и побаиваются дедушку, как все. Без слова вождя вряд ли кто вызовется ходить за больным, а вождь сам ранен, и дел у него выше дыма… Дедушка, миленький, выздоравливай! Как же я буду без тебя?

Слеза-злодейка не вовремя выступила и задрожала в уголке глаза – Юмми сердито сморгнула ее. Все-таки трудно прикидываться мальчишкой. Помочиться – и то приходится отставать от отряда под разными предлогами и прятаться за кустами. А как иначе, если дедушка велел притворяться? Ему видней. Понятно почему: он не хочет, чтобы дядя Ер-Нан стал чародеем. А она, Юмми, ничуть не хуже дедушки находит, открывает и держит Дверь. Вчера все это видели. Даже Шанги, чародей с той стороны, улыбнулся и похвалил.

Почему нельзя быть нормальной девушкой, играть со сверстницами, плести венки, работать в поле, как все? Пригубив хмельного меду, плясать до упаду на праздниках? Обсуждать молодых парней – кто остановит свой выбор на тебе, когда придет время заневеститься? Оно уже пришло, как приходит для всех по пятнадцатой весне, а замужем не бывать – ну кто решится взять за себя воспитанницу колдуна? Были бы живы родители – тогда, конечно, иное дело…

И вовек не носить девичьих украшений: самоцветных ожерелий, ниток речного жемчуга, медных браслетов с насечкой, тонких лепестков-подвесок из ковкого золота. А носить облысевшую от времени меховую накидку и – по особым случаям – страшную харю-маску, отпугивающую злых духов. Вряд ли хоть раз в жизни посчастливится родить сына или дочь, с искрящимся счастьем юной матери поднести к груди свое дитя…

Так лучше для племени, не раз говорил дедушка. Он мудрый. И она слушалась дедушку во всем, хотя ей совсем не хотелось быть чародейкой, притворяющейся чародеем. Отсекут священным ножом мизинцы на обеих руках… это страшно и, наверно, очень больно. Тогда уже совсем станешь колдуньей, никто с тобой не поговорит иначе как по делу. Зря дедушка не хочет, чтобы после него чародеем стал дядя Ер-Нан – ну чем он плох? Ведь можно будет ему потихоньку помогать, если сам не справится, разве нет?..

Трудно девчонке с раннего детства изображать мальчишку, почти немыслимо. Даже если жить не в деревне, а на отшибе за ручьем, всему племени глаза не отведешь, сколь ни старайся. Вон и Хуккан нет-нет да и взглянет на «внука чародея» с любопытством и подозрением. Спасибо, что молчит, а мог бы спросить при всех, нарочно не поверить ответу и под хохот мужиков потребовать доказательств мужского естества. Этого не хватало!

Юмми сердито шмыгнула. Ладно, что воинам в походе некогда заниматься чепухой, а то бы…

До места, где незваный пришлец в одиночку побил отряд Волков, шли спрямляя путь, дальше двинулись по следу. Чужак не петлял, не пытался запутать погоню, как в надежде уйти от расплаты сделал бы всякий повздоривший с хозяевами этого края. Две кудлатых собаки, уразумев, что от них нужно людям, вывалив на жаре красные языки, уверенно вели отряд по следам, кое-где заметным и наметанному человеческому глазу, не то что собачьему носу. Никто не остался на бугре, где был побит первый отряд, лишь постояли недолго над мертвыми и дали напиться раненым. Скоро Ур-Гар пришлет им кого-нибудь с носилками, а у воинов иная забота. Куда бы ни ушел чужак, хотя бы и к крысохвостым, лучшие бойцы будут преследовать его до конца и убьют, конечно. Иначе не должно быть.