— А ну, ком! — Виктор ткнул пленного автоматом. — Иди, иди!

Жохов почувствовал, как в лицо ему плеснули водой. Он открыл глаза и первое мгновение не понимал, что с ним, и почему такая тяжкая боль в голове, и почему прямо перед глазами сапоги странной и непривычной формы: короткие широкие голенища, в одном из них торчал рожковый автоматный магазин. Когда пришла догадка, его кинуло в жар. Пересилив боль, он поднял голову и обвел взглядом кубрик. Немцы молча смотрели на него. Жохов еще раз оглядел кубрик в надежде увидеть кого-нибудь из друзей, но кругом были одни враги. Двое из них подняли его, развязали руки и посадили на табуретку против стола, за которым сидели офицер и какой-то толстый человек, вдруг заговоривший по-русски.

— Мы надеемся, ты будешь благоразумнее, чем твои товарищи, и мы сохраним тебе жизнь.

Жохов молча посмотрел на переводчика, тот повысил голос:

— Где код у радиста?

Голова, налитая свинцовой болью, клонилась сама собою. Он застонал. Офицер что-то сказал, и Жохову подали кружку воды. Он сразу узнал кружку Костыри. На ней Мишка выбил гвоздем узорчик: якорь, солнце, цепь и надпись: «Одесса».

После воды стало легче.

— Закуривай, — предложил переводчик и сунул сигарету Жохову в рот. Подошел офицер, щелкнул зажигалкой в виде маленького пистолета. Из дула вырвался огонек.

Жохов почувствовал, что офицер что-то задумал, и внутренне весь напрягся. Офицер, храня презрительную улыбку на губах, поводил огоньком зажигалки вокруг сигареты и поднес огонек под подбородок матросу. Резкая боль пронзила подбородок. Жохов невольно отшатнулся. Но удар в затылок кинул его снова на огонь. От боли из глаз сами собою покатились слезы. Офицер усмехнулся.

Переводчик снова повторил вопрос о коде, о кораблях, о позывных штаба, о волне, на которой работает рация.

Жохов молчал. Он ни о чем не думал, он ждал — когда конец. В том, что конец для него близок, он не сомневался. Ведь он им ничего не скажет, и они убьют его.

— Говори! — процедил сквозь зубы переводчик.

Жохова держали двое. Офицер поднес зажигалку к его носу, и дикая боль опять пронзила голову. Запахло паленым мясом.

И тогда Жохов встал. Встал вместе с двумя повисшими на нем немцами и пошел на отступающих перед ним переводчика и офицера. Как всякий физически сильный человек, он был терпелив, но теперь рассвирепел, и ничто и никто не мог его остановить. На него кинулось несколько человек. Матрос разбросал их. Переводчик отскочил в сторону и заслонился рукой. Офицер, побледнев и сузив глаза, выхватил пистолет. Жохов пошел на него. Офицер поднял пистолет. В этот момент тяжелый удар в голову вырвал у Жохова опору из-под ног, и он, потеряв сознание, рухнул на пол.

Офицер приказал оттащить Жохова в угол и, холодно усмехаясь, сказал переводчику, что с этим русским придется повозиться, но он должен заговорить во что бы то ни стало…

Они шли всю ночь.

Утром, когда рассеялась сумеречная мгла ночи, ребята разглядели пленного. Среднего роста, черный. Не белокурая бестия, не с водянистыми голубыми глазами, какими изображают немцев на плакатах, а черный, как грач, и кареглазый. Снять с него форму — сойдет за сибиряка, волжанина или украинца. Молодой еще. И все же это немец. Враг.

Только теперь друзья догадались обыскать пленного. Из широких коротких голенищ вытащили два запасных рожковых магазина для автомата.

В карманах нашли пачку галет, фотокарточки, матросскую книжку и начатую пачку сигарет. С пояса сняли фляжку, в ней был шнапс.

Виктор смотрел на худощавое, осыпанное испариной лицо немца, на его мокрые, повисшие косичками волосы и неестественно зеркальные после бессонной ночи глаза и видел, что тот нервно вздрагивает. Виктор почувствовал, как и сам он смертельно устал от проделанного пути, от нервного напряжения и пережитого страха. Он закрыл глаза, но тут же заставил себя открыть их и снова увидел пленного, Генку, белесую накипь неба, тусклую равнину сквозной тундры. Он отер пот со лба и со вздохом сказал:

— Надо узнать, откуда они тут появились. Попробуй, ты лучше шпрехаешь по-немецки.

— Кто ты? — спросил Генка. — Вэр ист ду?

И для убедительности повторил по-русски:

— Кто есть ты?

Немец молчал.

— Не хочет отвечать.

— Сейчас захочет, — Виктор выстрелил над головой немца. Пленный побледнел, глаза его округлились. — Давай спрашивай.

— Вэр ист ду? — спросил Генка, а Виктор выразительно повел автоматом.

Немец быстро-быстро залопотал.

— Чего он? — Виктор посмотрел на друга.

— Непонятно что-то, — пожал плечами Генка.

Пленный прислушивался к разговору.

— Может, он по-русски понимает? — насторожился Виктор. — Понимаешь по-русски, нет?

Пленный смотрел на ребят, и в глазах его был немой вопрос, усилие понять, чего хотят от него.

— Шпрехен зи русиш? — спросил Генка.

— Никс, — отрицательно мотнул головой немец.

— Вэр ист ду? — с расстановкой спросил Генка, тщательно выговаривая слова. Виктор поднял автомат.

Немец, косясь на автомат, что-то ответил, жестикулируя и показывая на море.