– У тебя пульс сто десять, – сообщил Максютов.

– А вы не пугайте своим железом…

Единственный немедленный выигрыш того, кто рискует собственной шкурой, – можно огрызаться на начальство.

Но лучше не злоупотреблять.

– Начинаю движение, – сказал я и подумал, как это глупо. Мог бы сказать попросту «я пошел», не уподобляя себя побывавшей здесь технике. А мог бы ничего не говорить – Максютов и так все увидит.

– Поосторожней там, Алеша, – напомнил Максютов. Как будто мне надо было об этом напоминать.

Входной отрезок туннеля был примерно таким, каким я его видел в записи множество раз, он вообще менялся меньше других ходов. Туннель полого вел вверх, может быть, как предполагал кое-кто, для того, чтобы внутренности Монстра не затапливало дождевой или паводковой водой – хотя такое объяснение даже в моих глазах выглядело наивно. Монстр с равной охотой поглощал любую неорганику, и воду тоже. Во время единственного за это лето дождя с его «кожи» на землю скатились считаные капли.

– Остановись, Алеша, – попросил Максютов. – Голову вправо. Так, хорошо… Видишь вон тот наплыв?

– Вижу.

– По-моему, это что-то новое.

«ЧИППИ!»

Шар холодного огня раскрылся, выбрасывая «записную книжку».

– Не совсем. Форма, зеркально симметричная этой, была заснята пятого июня в восемнадцать часов ноль одну минуту.

– Понял, Алеша. Двигай дальше. На меня не обращай внимания. Сейчас должен быть поворот…

Никакого поворота впереди не оказалось. Начался спуск, и значительно более крутой, нежели подъем. Подошвы, однако, не скользили, сцепление с полом было идеальным. И вот – развилка.

Новая. Совсем в другом месте. Левый коридор – узкий, как раз протиснуться одному человеку, а двоим уже не разойтись. Правый – широкая гнутая труба.

– Не молчи, Алеша.

Они там, в бункере, не могут дать мне никакой рекомендации. Они знают столько же, сколько я.

– Иду вправо, – сказал я. Узкий коридор мне совсем не нравился.

Мне не возразили.

Дышалось все-таки не так легко, как снаружи. Пусть после июльского томного зноя здешний воздух освежал, но кислорода все-таки было маловато, а углекислоты – очень много. Любой вздумавший здесь побегать неизбежно выдохся бы на второй-третьей минуте.

Еще один поворот вправо. А теперь – влево. И еще раз так же. «Змейка». По-прежнему уклон вел вниз. Интересно, зачем Монстру городить внутри себя эти лабиринты, отдаленно похожие на полосу препятствий?

Один за другим – три ответвляющихся коридора… Не то большая ниша, не то «недоделанная» развилка, в которой правый коридор через пять шагов оканчивается тупиком. И все это меняется, медленно и неуклонно, а иногда и очень быстро… Гераклит непременно сказал бы, что в одного и того же Монстра нельзя войти дважды.

Хорошо, если Монстр вышвырнет меня, как остальных. А если нет? Еще вопрос, сумею ли я найти дорогу назад.

Кстати. Может ли курсограф в моем черепе врать?

Собственно, внутри Монстра почему бы и нет? Не исключено. Уже внешний барьер объекта, уже «зоны отталкивания» вокруг аномальных зон достаточно показали нам, что Монстр может влиять на психику человека.

Может – и влияет.

А на нашу электронику?

Вроде нет. Во всяком случае, такие факты до сих пор не были достоверно выявлены. Кажется, он ее просто не замечает. А значит, я могу быть относительно спокоен за свой чип.

Но много ли значит чип без мозга? Никчемное зернышко легированного кремния или фосфида индия, батарейка да золотая паутинка, и ничего больше. Велик ли толк от хорошего компьютера, если оператор безумен? И чего стоит мой бестолковый, ленивый мозг, вышедший из повиновения погоняле?

Стоп, хватит, сказал я себе, начиная злиться. С такими мыслями я недалеко уйду. Лучше принять как аксиому: мои чувства мне не врут, мое серое вещество работает штатно. А кроме того, со мной поддерживается связь. В случае чего мне помогут. Мне подскажут путь, меня выведут отсюда, если только я вдобавок не перестану соображать, где право, где лево… Но и тогда меня попытаются вывести.

Если курсограф не врал, сейчас я находился ниже уровня земли, примерно в ста двадцати метрах от входа в туннель и уклонялся к востоку от направления на центр объекта. Где-то здесь прервался путь первого добровольца.

Он не провалился, как проваливались роботы. Налобная камера, такая же, как у меня, показала, что меняющий геометрию коридор поймал его в западню, заключил в кокон. Доброволец находился в коконе довольно долго, с ним поддерживали связь, ему пытались давать советы… Потом стенки кокона начали медленно сдвигаться, сначала почти незаметно, затем быстрее – и вдруг кокон схлопнулся. А далее – камера показывала лишь свободный полет… Передача изображения прервалась после удара о землю.